Наиболее ценной в художественном отношении частью комнаты является стена с нишей для кровати. Высокое мастерство лепки, резьбы, росписи, исключительное понимание качества и свойства материала, гармоничность всех видов украшений как бы слитых в одно целое и общая согласованность орнаментов с пропорциями и конструкциями архитектуры комнаты позволяют отнести эту стену к ряду лучших образцов русского декоративного искусства.
Деревянные ширмы, поставленные здесь в 1792 г., украшены гравюрами, изображающими сцены светской жизни, мифологические и библейские сюжеты. Гравюры в XVIII в. являлись наиболее массовым видом воспроизведения картин известных художников.
Живопись на потолке (плафон), работы неизвестного русского художника XVIII века, изображает сад волшебницы Армиды. Сюжет заимствован из поэмы Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим».
Плафонная живопись является одним из способов украшения интерьера и средством зрительного увеличения объема комнаты, создавая как бы пространственный прорыв в плоскости потолка.
Часы французской работы с отделкой из черепахи и бронзы здесь, как и в других залах дворца, помимо их практического назначения, играли также роль украшения, чем и объясняется богатство убора их футляров и циферблатов.
Кабинет-«конторочка»
Комната для приема управителей с докладами о состоянии многочисленных имений владельца усадьбы.
Ко времени строительства дворца имения Шереметева (46 вотчин) располагались в 17 губерниях России. В его владениях было 743.000 десятин земли, обрабатываемых 174.000 крепостных крестьян. Штат «дворни», обслуживавший Шереметева и его семью, его дворцы и конторы, насчитывал «1083 души».
Однако громадных доходов, получаемых Шереметевым с его владений, часто нехватало для осуществления огромного по тому времени строительства и непомерно роскошного образа жизни, который вела семья Шереметевых. Поэтому дополнительные поборы и налоги еще более тяжким бременем ложились на плечи крепостных. За попытки неповиновения или выражения вслух своего недовольства крепостные подвергались по именным «указам» графа жестоким наказаниям, ссылкой на каторгу или в пожизненную солдатчину.
Отделка комнаты отличается относительной простотой.
Живопись была врезана в дубовую облицовку стен и располагалась симметрично по размерам и сюжетам. Все картины в 1786 г. были по приказу владельца усадьбы сняты, а стены обиты малиновым штофом, который в 1812 году сорвали наполеоновские войска.
Бюро-«секретер» и стулья с росписью «под Китай» - типичные образцы того увлечения китайским искусством, которым было охвачено русское дворянство в XVIII в.
«Личная комната»
Примыкающая к кабинету комната для совершения туалета.
Основные приемы ее отделки те же, что и в парадных залах дворца, но небольшие размеры, радостная расцветка ситцевых обитий, восстановленных в соответствии со старыми описями в 1949 г., делают комнату уютной, лишенной парадности.
О тесной связи планировки дворца с планировкой парка говорят прекрасные виды на аллеи, открывающиеся сквозь балконную дверь личной комнаты и окно смежной с ней «прихожей, что из саду», служившей входом во дворец для служителей.
В углу против камина стоит кожаное, так называемое «вольтеровское» кресло.
Шкаф-«кабинетец» - работы китайских мастеров XVIII века. Произведениями китайского искусства XVIII в. являются и фарфоровые вазы, стоящие на резных угольниках.
У двери, ведущей на балкон, находится столик для туалета.
Портреты, украшающие стены этой комнаты, - небольшие по размерам т. н. «камерные» портреты. По сравнению с парадными портретами в них меньше условной героизации и приподнятости, меньше пояснительных деталей. Люди в камерных портретах изображаются в более естественных положениях, с большей интимностью, чем в парадных портретах. Не случайно камерные портреты помещались в более интимных комнатах дворца.
Здесь помещены портреты детей П. Б. Шереметева и два портрета девочки-калмычки - воспитанницы Шереметевых.
Портрет «Аннушки» в более раннем возрасте написан И. П. Аргуновым, сумевшим с живой непосредственностью передать обаятельность смышленого и подвижного ребенка, позирующего художнику, держа в руках гравюру с изображением своей воспитательницы - В. А. Шереметевой. Ее же портрет работы Делапьера лишен правдивости, характерной для И. П. Аргунова. Подчеркнув экзотичность восточных черт лица подростка, Делапьера ограничился лишь внешним портретным сходством и создал игривый, но пустой образ жеманницы.