Самообраз потребления
У каждого человека есть своя, особая сторона, самообраз, который он холит и лелеет, несмотря на то, что видят его другие люди, каждый по-разному. Придерживаться такого образа, значит впадать в пучину самолюбования и самоотождествления. Раздутое эго. Нагваль Модест
Человек любит определять, интерпретируя с помощью привычных шаблонов, всё, что попадает в его поле зрения. Эпитетствуя и разглагольствуя о причинах и следствиях того, что вполне соотносится с его внутренними шаблонными представлениями о мире. Изучение мира сводится к приспособлению окружающей реальности для своих эгоистичных нужд. Ошейник для раба готов.
Мир такой-то и такой-то и хватит об этом. Пора пользоваться тем, что есть и то, что плохо лежит, можно безнаказанно иметь, позволяя себе своими внутренними убеждениями, далеко отличными от совести, совершать непотребства в отношении гостеприимного мира, жаждущего утолить ненамного голод вечного путника. Даже, несмотря на давление ошейника, ограничивающего свободу, он пытается дотянуться до всего, до чего может дотянуться. Хотя и не подозревает, что ошейник он выбрал себе сам.
Аппетит приходит во время потребления и им же и раздувается до неимоверных качественных и количественных характеристик. Почему же всегда мало того, что и так уже в избытке заполнено материальной составляющей мира? Вопрос потребления становится основой жизни, заменяя собой ту внутреннею пустоту, могущую разом обрушить привычное восприятие, заполнившись совсем другим качеством отношения к реальности. Попытка разорвать ошейник, затигивает его еще туже на шее.
А что стоит за таким потребительским отношением, как ни та самая извечная нехватка собственных эмоций, непроявленных чувств, тупиковая под заслонкой разума, неуемная жажда познания, заменяющая истинные восприятия, искусственно ложными. Как только перестанешь дёргаться, ошейник сам спадёт с того, кому нечего больше желать сверх потребностей.
И этот обман так и царствует в голове подопечного разумом холопа, пытающегося выглядеть господином. Да, не по Сеньке шапка. Искажение реальности, воздвигает иллюзорные желания тут и там, отвлекая на себя энергию, нужную для настоящего восприятия, управляемого человеком, а не его хотелками. Ошейник совмещенный с розовыми очками, превращается в скафандр, изолирующий потребителя от реального мира.
Желание желанию рознь. Желая обретаешь рабство для восприятия. Отказываясь от желаний – собственное рабство сверхэгоизма. Принятие всего, что происходит в реальности – то, что освобождает раба от его ошейника, определяет его настоящее место в мире, свергая тот иллюзорный трон, на котором восседал лжецарь.
Остатки духовной пищи
Энергия – это не только только еда. Это и мысли. И как всякая еда, могут быть полезными или вредными. Нагваль Модест
Утро бодрит, отдохнувший организм полон энергии для новых свершений. А к вечеру, сил остается только доползти до кровати, чтобы забыться во сне. Социум выжимает остатки энергии подключив человека к своим матричным процессам, сделав из него послушную и управляемую куклу, не задающую лишних вопросов.
То что входит, то и выходит. Взаимодействие с миром, основано на энергии. Получаем, отдаём, используем для своей жизни, помогаем другим, пользуемся чужой помощью. Живём. И внутри теплится маленький огонёк сознания, тревожно иногда вспыхивающий красным цветом, предупреждая о нехватке энергии.
Её постоянно не хватает, этой самой энергии. Расходовать приходится больше и больше, а поступления ограничены. От физической пищи остаются дурные воспоминания, как о принятом отравляющем веществе, дурманящем и забирающем больше энергии, чем дающем. И ворох мыслей не кончается, так как не принятые мысли, не переварились и гниют, отравляя весь организм.
Духовная пища становится странным изыском, непозволительной роскошью. Ведь самостоятельно её выбирать также уже не приходится. Довольствоваться приходится лишь тем, что подадут на готовом блюде информационных технологий. Есть то, что придётся, а не то, что хочется.
Выбирать самому себе свои мысли? Не умеем, не обучены. Легче использовать готовые шаблоны. Быть как все. И носить в себе тоску своего беспросветного существования, полностью предсказанного гороскопами и захваченным в плен вниманием.