И сказали ему ученики: не ходи въ Іерусалимъ. Архіереи рѣшили теперь побить тебя камнями. Если придешь, они убьютъ тебя (Ін. XI, 8).
Іисусъ сказалъ имъ: я ничего не могу бояться, потому что я живу въ свѣтѣ разумѣнія. И какъ всякій человѣкъ, чтобы не спотыкаться, можетъ ходить днемъ, а не ночью, такъ всякій человѣкъ, чтобы ни въ чемъ не сомнѣваться и ничего не бояться, можетъ жить этимъ разумѣніемъ (Ін. XI, 9). Только тотъ сомнѣвается и боится, кто живетъ плотью; а кто живетъ разумѣніемъ, для того ничего нѣтъ ни сомнительнаго, ни страшнаго (Ін. XI, 10).
И Іисусъ пришелъ въ деревню Виѳанію подлѣ Іерусалима къ Марѳѣ и Маріи. И когда онъ сидѣли за ужиномъ Марѳа служила ему (Ін. XII, 2). А Марія взяла фунтъ дорогого, цѣльнаго, пахучаго масла - пролила его на ноги Іисуса и вытирала ихъ своими волосами.
И когда по всей горницѣ разошелся духъ отъ масла (Ін. ХII, 3), Іуда Искаріотскій сказалъ (Ін. XII, 4): напрасно Марія потратила масло дорогое. Лучше бы это масло продать за триста гривенъ и отдать нищимъ (Ін. XII, 5).
А Іисусъ сказалъ: нищіе еще будутъ у васъ, а меня уже скоро не будетъ (Ін. XII, 8). Она это хорошо сдѣлала: она приготовила мое тѣло къ погребенію (Ін. XII, 7).
Поутру Іисусъ пошелъ въ Іерусалимъ. Народу было много къ празднику (Ін XII, 12). И когда узнали Іисуса, то окружили его, стали срывать вѣтки съ деревъ и кидали ему одежду свою на дорогу, и всѣ кричали: вотъ онъ, нашъ истинный царь, тотъ, который научилъ насъ истинному Богу (Ін. XII, 13).
Іисусъ сѣлъ на осленка и ѣхалъ на немъ, а народъ бѣжалъ передъ нимъ и кричалъ (Ін. XII, 14). И такъ въѣхалъ Іисусъ въ Іерусалимъ. И когда онъ въѣхалъ такъ въ городъ, волновался весь народъ и спрашивалъ: кто это такой? (Мѳ. XXI, 10). — И тѣ, кто знали его, отвѣчали: это Іисусъ, пророкъ изъ Назарета Галилейскаго (Мѳ. XXI, 11).
И пошелъ Іисусъ въ храмъ и опять повыгналъ оттуда всѣхъ продавцевъ и покупателей (Мр. XI, 16).
И видѣли все это правовѣрные архіереи и говорили другъ другу: смотрите, что дѣлаетъ этотъ человѣкъ. Весь народъ за нимъ идетъ (Ін. XII, 19).
Но не смѣли они взять его прямо изъ народа потому что видѣли, что народъ присталъ къ нему, и придумывали, какъ бы взять его хитростью (Мр. XI, 18).
Между тѣмъ Іисусъ былъ въ храмѣ и училъ народъ. Въ народѣ, кромѣ іудеевъ, были греки, язычники. Греки слышали про ученіе Іисуса и понимали его ученіе такъ, что онъ учитъ истинѣ не однихъ евреевъ, но всѣхъ людей (Ін. XII, 20). И потому они хотѣли быть тоже его учениками, и сказали объ этомъ Филиппу (Ін. XII, 21). А Филиппъ сказалъ Андрею.
Ученики боялись сводить Іисуса съ греками. Они боялись, чтобы народъ не озлобился на Іисуса за то, что онъ не признаетъ разницы между евреями и другими народами, и не рѣшались долго сказать это Iисусу, но потомъ оба вмѣстѣ сказали ему.
Услыхавъ то что греки хотятъ быть его учениками, Іисусъ смутился. Онъ зналъ, что народъ возненавидитъ его за то, что онъ не дѣлаетъ разницы между іудеями и язычниками, за то, что самъ признаетъ себя такимъ же, какъ язычники (Ін. XII, 22).
Онъ сказалъ: пришелъ часъ объяснить то, что я понимаю подъ сыномъ человѣческимъ. И пускай я погибну за то, что я безъ различія между іудеями и язычниками объясняю значеніе сына человѣческаго, но я буду говорить истину (Ін. ХII, 23). Пшеничное зерно только тогда принесетъ плодъ, когда само погибнетъ (Ін. XII, 24). Кто любитъ свою плотскую жизнь, тотъ теряетъ жизнь истинную: а кто небрежетъ жизнью плотской, тотъ сохраняетъ ее въ жизнь вѣчную (Ін. XII, 25). Кто хочетъ служить моему ученію, тотъ пусть дѣлаетъ то же, что и я; и кто дѣлаетъ то же, что и я, тотъ будетъ награжденъ Отцемъ моимъ (Ін. XII, 26). Душа моя борется теперь: отдамся ли я разсчетамъ временной жизни, или исполню волю Отца теперь, въ этотъ часъ. И что же, неужели теперь, когда наступилъ тотъ часъ, въ которомъ я живу, я скажу: Отецъ, избавь меня от того, что я долженъ дѣлать? Не могу я сказать этого потому что я живу теперь (Ін. XII, 27). И потому говорю: Отецъ! прояви себя во мнѣ (Ін. XII, 28).
И сказалъ Іисусъ: отнынѣ приговоренъ къ погибели міръ людей. Отнынѣ то, что владѣетъ этимъ міромъ., будетъ уничтожено (Iн. ХII, 31). И когда будетъ возвеличенъ сынъ человѣческій надъ земною жизнью, то онъ всѣхъ соединитъ въ одно (Ін. XII, 32).
И тогда іудеи сказали ему: мы понимаемъ по закону, что есть вѣчный Христосъ; какъ же ты говоришь, что долженъ возвеличиться сынъ человѣческiй? Что же такое значитъ возвеличить сына человѣческаго (Ін. XII, 34).
На это Іисусъ отвѣчалъ имъ: возвеличить сына человѣческаго значитъ жить тѣмъ свѣтомъ разумѣнія, которое есть въ васъ (Ін. XII, 3.5). Возвеличить сына человѣческаго надъ земнымъ, значитъ вѣрить въ свѣтъ, пока есть свѣтъ, чтобы быть сыномъ разумѣнія (Ін. XII, 36).
Тотъ кто вѣритъ въ мое ученіе, вѣритъ не мнѣ, но тому духу, который далъ жизнь міру (Ін. XII, 44). И тотъ, кто понимаетъ мое ученіе, понимаетъ тотъ духъ, который далъ жизнь міру (Ін. XII, 4 5). Если же кто слышитъ мои слова и не исполняетъ, то я не виню его, такъ какъ я пришелъ не обвинять, но спасать. (Ін. XII, 47). Тотъ, кто не принимаетъ моихъ словъ, того обвиняетъ не мое ученіе, но разумѣніе, которое есть въ немъ. Оно-то и обвиняетъ его (Ін. ХII, 48).
Потому что я не свое говорилъ, но говорилъ то, что внушилъ мнѣ мой Отецъ, — духъ, живущій во мнѣ (Ін. XII, 49). То, что я говорю,—это то, что сказалъ мнѣ духъ разумѣнія. И то, чему я учу, — это жизнь истинная (Ін. ХII, 50).
И, сказавъ это, Іисусъ ушелъ и опять скрылся отъ архіереевъ (Ін. XII, 36).
И изъ тѣхъ, которые слышали эти слова Іисуса, многіе изъ сильныхъ и богатыхъ людей повѣрили въ ученіе Іисуса, но боялись признаться передъ архіереями, потому что изъ архіереевъ ни одинъ не признавался, что вѣритъ (Ін. XII, 42), потому что они привыкли судить по-человѣчески, а не по-божески (Ін. ХII, 43).
Послѣ того, какъ Іисусъ скрылся, архіереи и старшины опять сошлись во дворъ Каіафы (Мѳ. XXVI, 3). И стали придумывать, какъ бы имъ тайно отъ народа взять Іисуса и убить (Мѳ. XXVI, 4). Явно же они боялись схватить его (Мѳ. XXVI, 5).
И къ нимъ на совѣщаніе пришелъ одинъ изъ первыхъ двѣнадцати учениковъ Іисуса, Іуда Искаріотсвій (Мѳ. XXVI, 14). И сказалъ: если хотите взять Іисуса тайно, такъ, чтобы народъ не видалъ, то я найду время, тогда съ нимъ будетъ немного народу, и покажу, гдѣ онъ, и тогда возьмите его. Что же дадите за это мнѣ? — Они обѣщали ему за это тридцать рублей (Мѳ. XXVI, 15). Онъ согласился и съ тѣхъ поръ сталъ выбирать время, когда навести на Іисуса архіереевъ, чтобы взять его (Мѳ. XXVI, 16).
Между тѣмъ Іисусъ скрывался отъ народа, и были съ нимъ только ученики. Когда подошелъ первый праздникъ „опрѣсноковъ", ученики говорятъ Іисусу: гдѣ же мы будемъ справлять пасху (Мѳ. XXVI, 1 7)? — Іисусъ и говоритъ: подите куда нибудь въ деревню и къ кому-нибудь зайдите и скажите, что у васъ нѣтъ времени готовить пасху, и просите его пустить насъ справить пасху (Мѳ. XXVI, 18).
Ученики такъ и сдѣлали: попросились въ деревні къ одному человѣку, и онъ пустилъ ихъ (Мѳ. XXVI, 19).
Вотъ они пришли и сѣли за столъ: Іисусъ и двѣнадцать учениковъ и Іуда съ ними (Мѳ. XXVI, 20).
Іисусъ зналъ, что Іуда Искаріотскій уже обѣщалъ выдать его на смерть: но онъ не обличалъ и не мстилъ за это Іудѣ, а, какъ всю жизнь училъ учениковъ любви, такъ и теперь любовью только укорилъ Іуду (Ін. XIII, 11). Когда они всѣ двѣнадцать сидѣли за столомъ, онъ посмотрѣлъ на нихъ и сказалъ: между вами сидитъ тотъ, кто предалъ меня (Мѳ. XXVI, 21; Мр. XIV, 18). Да, кто со мной пьетъ и ѣстъ, тот и погубитъ меня (Мѳ. XXVI, 23). — И больше онъ ничего не сказалъ; такъ что они и не узнали, про кого онъ говорилъ, и стали ужинать.
Когда они стали ѣсть, Іисусъ взялъ хлѣбъ, разломилъ его на двѣнадцать частей, далъ каждому изъ двѣнадцати учениковъ по куску и сказалъ: берите, ѣшьте,—это мое тѣло (Мѳ. XXVI, 26). — И потомъ налилъ въ чашу вина, подалъ ученикамъ и сказалъ: пейте изъ этой чаши всѣ. — И когда они всѣ выпили, онъ сказалъ (Мѳ. XXVI, 27): это моя кровь. Я проливаю ее, чтобы люди знали мое завѣщаніе прощать другимъ ихъ грѣхи (Мѳ XXVI, 28). Потому что я скоро умру и больше уже не буду съ вами въ этомъ мірѣ, а соединюсь съ вами только въ царствѣ небесномъ. (Лк. ХХII, 18).