Іисусъ отвѣчалъ: я царь; но царство мое не земное. Если бы я былъ царемъ земнымъ, то мои подданные бились бы за меня и не дались бы архіереямъ. А вотъ — ты видишь, что царство мое не земное (Ін. XVIII, 36).
Пилатъ сказалъ на это: но все-таки ты считаешь себя царемъ? Іисусъ сказалъ: не только я, но и ты не можешь не считать меня царемъ. Я только тому и учу, чтобы открыть всѣмъ истину царства небеснаго. И всякій кто живетъ истиной, тотъ—царь (Ін. XVIII, 37).
Пилатъ сказал: ты говоришь — истина. Что такое истина?
И, сказавъ это, повернулся и пошелъ къ архіереямъ. Онъ вышелъ къ нимъ и сказалъ имъ: по моему, человѣкъ этотъ ничего дурного не сдѣлалъ (Ін. XVIII, 38).
Но архіереи стояли на своемъ и говорили, что онъ много зла дѣлаетъ и бунтуетъ народъ, и взбунтовалъ всю Іудею отъ самой Галилеи (Лк. XXIII, 5; Мр. XV, 3).
Тогда Пилатъ при архіереяхъ сталъ опять допрашивать Іисуса; но Іисусъ не отвѣчалъ. Пилатъ сказалъ ему: видишь ли ты, какъ тебя уличаютъ, что же ты не оправдываешься? (Мр. XV, 4).
Но Іисусъ все молчалъ и не сказалъ больше ни одного слова, такъ что Пилатъ удивлялся на него (Мр. XV, 5).
Пилатъ вспомнилъ, что Галилея во власти царя Ирода, и спросилъ: что онъ— изъ Галилеи?
Ему сказали: да (Лк. XXIII, 6).
Тогда онъ сказалъ: если онъ изъ Галилеи, то онъ подъ властью Ирода. Я его къ нему пошлю. — Иродъ былъ тогда въ Іерусалимѣ; и Пилатъ, чтобы отдѣлаться отъ нихъ, послалъ Іисуса къ Ироду (Лк. XXIII, 7).
Когда привели Іисуса къ Ироду, то Иродъ былъ очень радъ увидать Іисуса. Онъ много слышалъ про него и хотѣлъ узнать, что это за человѣкъ (Лк. XXIII, 8).
Иродъ позвалъ его къ себѣ и сталъ разспрашивать его обо всемъ, что ему хотѣлось знать. Но Іисусъ ничего не отвѣчалъ ему (Лк. XXIII, 9). А архіереи и учители, такъ же какъ у Пилата, и передъ Иродомъ обвиняли крѣпко Іисуса и говорили, что онъ бунтовщикъ (Лк. XXIII, 10). И Иродъ счелъ Іисуса за пустого человѣка и, чтобы посмѣяться надъ нимъ, велѣлъ одѣть его въ красное платье и послалъ его назадъ къ Пилату (Лк. XXIII, 11). Иродъ былъ доволенъ тѣмъ, что Пилатъ уважилъ его, пославъ на его судъ Іисуса, и изъ-за этого они помирились, а то прежде были въ ссорѣ (Лк. XXIII, 12).
Вотъ, когда привели опять Іисуса къ Пилату, Пилатъ позвалъ опять архіереевъ и начальниковъ іудейскихъ (Лк. ХХІІІ, 13) и сказалъ имъ: приводили вы ко мнѣ этого человѣка за то, что онъ бунтуетъ народъ, и я допрашивалъ его при васъ и не вижу, чтобы онъ былъ бунтовщикъ (Лк. XXIII, 14). Посылалъ я его съ вами къ Ироду, и вотъ, видите, — и тамъ ничего не нашлось въ немъ вреднаго. И, по-моему, не за что казнить его смертью: а не лучше ли наказать его и отпустить (Лк. XXIII, 15, 16).
И когда услыхали это архіереи, всѣ закричали: нѣтъ, казни его по-римски! На крестѣ растяни его (Мѳ. ХХVII, 23).
Пилатъ выслушалъ и сказалъ архіереямъ: ну, хорошо! Только у васъ въ обычаѣ для праздника пасхи прощать одного злодѣя. Вотъ у меня сидитъ въ тюрьмѣ Варавва—убійца и бунтовщикъ. Такъ одного изъ двухъ надо отпустить: Іисуса или Варавву?
Пилату хотѣлось выручить Іисуса, но архіереи настроили такъ народъ, что всѣ закричали: Варавву, Варавву (Мѳ. XXVII, 21).
Пилатъ и говоритъ: а съ Іисусомъ что сдѣлать?
Они опять закричали: по-римски на крестъ, на крестъ его (Мѳ. XXVII, 22).
И сталъ Пилатъ уговаривать ихъ. Онъ сказалъ: за что вы такъ налегаете на него? Ничего онъ не сдѣлалъ такого, чтобы казнить его смертью, и вамъ никакого зла не сдѣлалъ (Мѳ. XXVII, 23). Я отпущу его, потому что не нахожу въ немъ вины (Ін. XIX, 4).
Архіереи и слуги ихъ закричали: распять, распять его!
И Пилатъ сказалъ имъ: если такъ, то берите его и сами распинайте; а я не вижу въ немъ вины (Ін. XIX, 6).
Отвѣчали архіереи: мы требуемъ того, что слѣдуетъ по закону. По закону его слѣдуетъ казнить за то, что онъ сдѣлалъ себя сыномъ Бога (Ін. XIX, 7).
Когда Пилатъ услыхалъ это слово, онъ смутился, потому что не зналъ, что такое значитъ это слово «сынъ Бога» (Ін. XIX, 8). И, вернувшись въ правленіе, Пилатъ позвалъ опять Іисуса и спросилъ его: кто ты и откуда ты?
Но Іисусъ не отвѣчалъ ему (Ін. XIX, 9).
Тогда Пилатъ сказалъ ему: что же ты не отвѣчаешь мнѣ? Развѣ ты не видишь, что ты — въ моей власти, и что я могу распять или отпустить тебя (Ін. XIX, 10).
Іисусъ отвѣчалъ ему: не имѣешь никакой власти. Есть власть только свыше (Iн. XIX, 11).
Пилатъ все-таки желалъ отпустить Іисуса. (Ін. XIX; 12). И сказалъ: какъ же вы хотите распять царя вашего (Ін. XIX, 15).
Но іудеи сказали ему: если ты отпустишь Іисуса, то ты этимъ покажешь, что ты невѣрный слуга кесарю, потому что тотъ, кто дѣлаетъ себя царемъ, тотъ врагъ кесарю (Ін. XIX, 12). Нашъ царь — кесарь, а этого распни (Ін. XIX, 15).
И когда Пилатъ услыхалъ это слово, онъ понялъ, что ему уже нельзя не казнить Іисуса (Ін. XIX, 13). Тогда Пилатъ вышелъ къ іудеямъ, взялъ воды, вымылъ себѣ руки и сказалъ: не я виноватъ въ крови этого праведнаго человѣка (Мѳ. XXVII, 24).
И весь народъ закричалъ: пусть будетъ кровь его на насъ и на дѣтяхъ нашихъ (Мѳ. XXVII, 25).
Такъ что архіереи пересилили (Лк. XXIII, 23). Тогда Пилатъ сѣлъ на свое судилищное мѣсто (Ін. XIX, 13). И велѣлъ прежде высѣчь Іисуса (Мѳ. XXVII, 26).
Когда его высѣкли солдаты, — тѣ, которые сѣкли его, надѣли ему на голову вѣнокъ и дали въ руки палку, и на спину накинули ему красный плащъ, и стали издѣваться надъ нимъ: они кланялись ему на смѣхъ въ ноги и говорили: радуйся, царь іудейскій! А то били его по щекамъ и по головѣ и плевали ему въ лицо (Мѳ. XXVII, 28-30).
Архіереи же кричали: распни его! Нашъ царь — кесарь! Распни его!
Тогда Пилатъ приказалъ распять его (Ін. XIX, 15, 16).
Съ Іисуса сняли тогда красную одежу, надѣли на него его платье, и велѣли ему нести крестъ на мѣсто Голгофу, чтобы тамъ распять его. И онъ несъ крестъ свой и такъ пришелъ на мѣсто Голгофу (Мѳ. XXVII, 31). И тамъ растянули (распяли) Іисуса на крестѣ и еще двухъ другихъ человѣкъ: тѣ два были по бокамъ, а Іисусъ по серединѣ (Ін. XIX, 18).
Когда распинали Іисуса, онъ сказалъ: Отецъ! Отпусти имъ: они не знаютъ, что дѣлаютъ (Лк. XXIII, 34).
И когда Іисусъ уже висѣлъ на крестѣ, народъ обступилъ его и ругался надъ нимъ (Лк. XXIII, 35). Они подходили, кивали ему головами и говорили: ну-ка, ты храмъ Іерусалимскій хотѣлъ разрушить и въ три дня опять состроить (Мр. XV, 29). Ну-ка, самъ выручи себя, сойдика со креста! (Мр. XV, 30) И архіереи, пастыри, стояли тутъ же и подсмѣивались надъ нимъ и говорили: другихъ спасалъ, а себя не можетъ спасти (Мр. XV, 31). Вотъ покажи, что ты Христосъ: сойди съ креста, и тогда мы повѣримъ тебѣ. Онъ говорилъ, что онъ сынъ Божій, и говорилъ, что Богъ не оставитъ его. Что же теперь-то Богъ оставилъ его? И народъ, и архіереи, и солдаты ругались надъ нимъ и даже изъ распятыхъ разбойниковъ съ нимъ одинъ,—и тотъ ругался надъ нимъ (Мр. XV, 32).
Одинъ изъ разбойниковъ, ругаясь, ему говорилъ: если ты Христосъ, спаси себя и насъ (Лк. XXIII, 39).
Но другой разбойникъ услыхалъ это и сказалъ: не боишься ты Бога; самъ на крестѣ—и то ругаешься надъ невиннымъ (Лк. ХХIII, 40). Мы съ тобою за дѣло казнены, а этотъ человѣкъ ничего дурного не сдѣлалъ (Лк. ХХIII, 41).
И, обратившись къ Іисусу, сказалъ ему этотъ разбойникъ: Господи, вспомни обо мнѣ въ царствѣ твоемъ (Лк. XXIII, 42).
И сказалъ ему Іисусъ: и сейчасъ же ты со мною блаженъ (Лк. XXIII, 43).
Въ девятомъ же часу Іисусъ, измучившись, громко проговорилъ: ели, ели, лома сабахъ! — Это значитъ: Богъ мой, Богъ мой! на что ты меня оставилъ? (Мѳ. ХХVII, 46).
И когда услыхали это въ народѣ, то стали говорить и смѣяться: Илью пророка зоветъ! Посмотримъ, какъ Илья придетъ (Мѳ ХХVII, 47, 49).
Потомъ проговорилъ Іисусъ: пить!
И одинъ человѣкъ взялъ губку, обмочилъ ее въ уксусъ — тутъ стояла кадушка - и на камышинѣ подалъ Іисусу (Ін. XIX, 28, 29).
Іисусъ пососалъ губку и сказалъ громкимъ голосомъ: Кончено! Отецъ, въ руки твои отдаю духъ мой! — И, склонивъ голову, испустилъ духъ (Ін. XIX, 30; Лк. XXIII, 46).