Объясненій такихъ, имѣющихъ цѣлью не истину, а согласованіе несогласимаго, т.е. писаній Ветхаго и Новаго Завѣта, очевидно можетъ быть безчисленное количество, и таково оно есть. Таковы посланія Павла, постановленія соборовъ, начинающіяся формулой „изволися намъ и св. духу". Таковы постановленія папъ, синодовъ, хлыстовъ и всѣхъ лжетолкователей, утверждающихъ, что ихъ устами говоритъ св. духъ. Всѣ они употребляютъ одинъ и тотъ же грубый пріемъ утвержденія истины своего толкованія тѣмъ, что толкованіе ихъ есть не людское толкованіе, а толкованіе св. духа.
Не входя въ разборъ самыхъ вѣръ этихъ, называющихъ себя каждая истинной, нельзя не видѣть того, что въ общемъ имъ всѣмъ пріемѣ признанія огромнаго количества такъ называемыхъ писаній Ветхаго и Новаго Завѣта одинаково священными, лежитъ непреодолимая, ими самими поставленная себѣ преграда для пониманія ученія Христа, и еще того, что изъ этого заблужденія вытекаетъ самая возможность и даже необходимость безконечно-разнообразныхъ толкованій ученія. Только согласованіе всѣхъ откровеній можетъ быть безконечно различно; толкованіе же ученія одного лица, почитаемаго за Бога, не можетъ порождать разногласія. Ученіе Бога, сошедшаго на землю, чтобы научить людей, по самой цѣли сошествія Бога на землю, не можетъ быть понимаемо различно. Если Богъ сошелъ на землю, чтобы открыть истину людямъ, то наименьшее, что онъ могъ сдѣлать, это то, чтобы открыть истину такъ, чтобы всѣ ее поняли; если же онъ этого не сдѣлалъ, то онъ не былъ Богъ; если же истины божескія таковы, что и Богъ не могъ ихъ сдѣлать понятными для людей, то люди уже никакъ не могутъ этого сдѣлать.
Если Іисусъ не Богъ, а великій человѣкъ, то ученіе его еще менѣе можетъ породить разногласія, Ученіе великаго человѣка только тѣмъ и велико, что оно понятно и ясно высказываетъ то, что другіе высказывали непонятно и неясно. То, что непонятно въ ученіи великаго человѣка, то и невелико; и потому ни одно ученіе великаго. человѣка не порождало сектъ. Только такое толкованіе, которое утверждаетъ, что оно есть откровеніе св. духа, что оно единое истинное, что всѣ остальныя ложь,—только такое толкованіе порождаетъ разногласіе и вытекающую изъ него взаимную враждебность церквей между собою. Сколько бы ни говорили церкви всякихъ исповѣданій о томъ, что они не осуждаютъ другія исповѣданія, молятся о присоединеніи и не имѣютъ къ нимъ ненависти,—это несправедливо. Никогда ни одно утвержденіе какого бы то ни было догмата, начиная съ Арія, не вытекало не изъ чего другого, какъ изъ осужденія во лжи противоположнаго догмата. Заявленіе же о томъ; что выраженіе такого-то догмата есть выраженіе божествен¬ное, св. духа, есть высшая степень гордости и недоброжелательства къ другимъ людямъ: высшей гордости,—потому что ничего нельзя сказать горделивѣе, какъ то, что сказанныя мною слова сказалъ черезъ меня сынъ Бога; и недоброжелательства потому, что признаніе себя въ обладаніи единой несомнѣнной истиной, включаетъ утвержденіе о лживости всѣхъ несогласныхъ. А между тѣмъ только это самое говоритъ всѣ церкви, и изъ этого одного вытекаетъ и вытекало все зло, которое во имя вѣры совершалось и совершается въ мірѣ.
Но кромѣ того временнаго зла, которое производитъ такое толкованіе церквей и сектъ, оно имѣетъ и другой важный внутренній недостатокъ, придающій неясный, неопредѣленный и недобросовѣстный характеръ ихъ утвержденіямъ. Недостатокъ этотъ состоитъ въ томъ, что всѣ церкви, признавъ послѣднимъ — откровеніе св. духа, сошедшаго на апостоловъ и перешедшаго и переходящаго на мнимо избранныхъ, нигдѣ не выражаютъ прямо, опредѣленно и окончательно, въ чемъ состоитъ это откровеніе; а между тѣмъ на этомъ мнимо продолжающемся откровеніи основываютъ свою вѣру и называютъ ее Христовой. Всѣ церковники, признающіе откровеніе св. духа, также какъ и магометане, признаютъ три откровенія: Моисея, Іисуса и св. духа. Но по магометанской вѣрѣ считается, что послѣ Моисея и Іисуса Магометъ есть послѣдній пророкъ, объяснившій значеніе откровенія Моисея и Іисуса, и это откровеніе Магомета всякій правовѣрный имѣетъ передъ собою.
Но не то съ церковной вѣрой. Она, какъ и магометанская, признаетъ три откровенія: Моисеево, Іисусово и св. духа, но она не называетъ себя по имени послѣдняго откровенія,— святодуховскою, а утверждаетъ, что основа ея вѣры есть ученіе Христа. Такъ что ученіе они проповѣдуютъ свое, а авторитетъ этого ученія приписываютъ Христу. Церковники, признавая послѣднимъ откровеніемъ, объясняющимь все предшествовавшее, кто—Павла, кто—одни, кто—другіе соборы, кто—папъ, кто—патріарховъ, должны бы были такъ и сказать и называть свою вѣру по имени того, кто имѣлъ послѣднее откровеніе. И если послѣднее откровеніе отцы, или посланія восточныхъ патріарховъ, или папскія постановленія, или силлабусъ, или катехизисъ Лютера или Филарета, то такъ и сказать, и такъ и назвать свою вѣру, потому что послѣднее откровеніе, объясняющее все предшествующее, всегда и будетъ главнымъ откровеніемъ. Но они не дѣлаютъ этого, а вмѣсто того, проповѣдуя самыя чуждыя Христу ученія, утверждаютъ, что эти ученія проповѣдывалъ Христосъ. Такъ что по ихъ ученію выходитъ, что Христосъ объявилъ то, что онъ искупилъ своею кровью родъ человѣческій, павшій въ Адамѣ, что Богъ—Троица, что св. духъ сошелъ на апостоловъ, и перешелъ черезъ рукоположеніе на священство, что для спасенія нужны семь таинствъ, что причастіе должно быть въ двухъ видахъ и т.п. Выходитъ, что все это есть ученіе Христа, когда въ ученіи Іисуса нѣтъ ни одного намека ни о чемъ этомъ. Лжеучители эти должны называть свое ученіе, свою вѣру, ученіемъ и вѣрою св. духа, а не Христовой; потому что Христовой вѣрой можно называть только ту вѣру, которая откровеніе Христа, дошедшее до насъ въ евангеліяхъ, признаетъ послѣднимъ откровеніемъ.
Казалось бы, что это такъ просто, что не стоило бы и говорить про это; но какъ ни странно это сказать, до сихъ поръ еще не отдѣлено ученіе Христа, съ одной стороны,—отъ искусственнаго, ничѣмъ неоправданнаго согласованія его съ ветхимъ завѣтомъ, съ другой стороны — отъ тѣхъ произвольныхъ дополненій и извращеній ученія, которыя дѣлаются во имя св. духа.
До сихъ поръ одни, называя Іисуса вторымъ лицомъ Троицы, понимаютъ его ученіе не иначе, какъ въ связи съ тѣми мнимыми откровеніями третьяго лица, которыя они находятъ въ ветхомъ завѣтѣ, въ посланіяхъ, соборныхъ отеческихъ постановленіяхъ, и проповѣдуютъ самыя странныя вѣры, утверждая, что это вѣра Христова.
Другіе, не признавая Іисуса Богомъ, точно такъ же понимаютъ его ученіе не такъ, какъ оно могло быть проповѣдуемо имъ, но какъ оно понимается Павломъ и другими его толкователями. Признавая Іисуса не Богомъ, а человѣкомъ, эти толкователи лишаютъ Іисуса самаго законнаго человѣческаго права—отвѣчать за свои слова, а не за лжетолкователей его словъ. Стараясь объяснить ученіе Іисуса, эти ученые толкователи навязываютъ Іисусу то, чего онъ никогда не думалъ говорить. Представители этой школы толкователей, начиная съ самаго популярнаго изъ нихъ, Ренана, не потрудившись выдѣлить изъ ученія Христа того, чему училъ самъ Христосъ, отъ того, что на него наклепали его толкователи, не-потрудившись понять это ученіе сколько-нибудь глубже, — стараются понять смыслъ явленія Іисуса и распространенія его ученія изъ событій жизни Іисуса и условій его времени.
Задача, которую имъ предстоитъ рѣшить, состоитъ въ томъ,—что 1800 лѣтъ тому назадъ явился какой-то нищій и что-то наговорилъ. Его высѣкли и повѣсили. И съ тѣхъ поръ,—несмотря на то, что было много и много праведниковъ, погибшихъ за свою правду,—милліарды людей умныхъ и глупыхъ, ученыхъ и безграмотныхъ, не могутъ отдѣлаться отъ мысли, что этотъ, только этотъ человѣкъ былъ Богъ. Какъ объяснить это удивительное явленіе? Церковники говорятъ, что это произошло отъ того, что Іисусъ былъ Богъ. И тогда все понятно. Но если онъ не былъ Богъ, то какъ объяснить то, что именно этотъ простой человѣкъ всѣми признанъ Богомъ? И ученые этой школы старательно разыскиваютъ всѣ подробности жизни этого человѣка, не замѣчая того, что сколько бы ни отыскали подробностей (въ дѣйствительности же ровно ничего не отыскали), если бы они даже возстановили всю жизнь Іисуса до мельчайшихъ подробностей, вопросъ о томъ, почему онъ, именно онъ, имѣлъ такое влияние на людей, остался бы все-таки безъ отвѣта. Отвѣтъ не въ томъ, въ какой средѣ родился Іисусъ, и кто его воспитывалъ и т.п., и еще, менѣе въ томъ, что дѣлалось въ Римѣ, и что народъ былъ склоненъ къ- суевѣрію и т.п., а только въ томъ, что проповѣдывалъ этотъ человѣкъ такое особенное, что заставило людей выдѣлить его изъ всѣхъ другихъ и признать его Богомъ тогда и теперь? Казалось бы, что первое, что надо сдѣлать, это — постараться понять ученіе этого человѣка и понять, само собою разумѣется, именно его ученіе, а не тѣ грубыя толкованія его ученія, которыя распространялись и распространяются послѣ него. А этого-то и не дѣлаютъ. Эти ученые историки христіанства такъ обрадовались тому, что они поняли, что Іисусъ не былъ Богъ, и такъ имъ хочется доказать, что ученіе его не божественное и потому необязательное, что, — забывая то, что чѣмъ больше они докажутъ то, что онъ былъ простой человѣкъ, и что ученіе его не божественное, тѣмъ дальше они будутъ отъ разумѣнія занимающаго ихъ вопроса, — они всѣ силы напрягаютъ на то, чтобы доказать, что онъ былъ простой человѣкъ, и что потому ученіе его не божеское. Чтобы видѣть ясно это удивительное заблужденіе, стоитъ вспомнить статью Наѵеt, послѣдователя Ренана, который утверждаетъ, что Jesus Christ n'avait rein dе chretien, или Souris, который съ восторгомъ доказываетъ, что Іисусъ Христосъ былъ очень грубый и глупый человѣкъ.