2. Но что однажды определено Промыслом, того никак нельзя расстроить и разрушить человеческими соображениями. Царь только думал еще об этом и сообщал мысли свои приближенным, а оба Исаака были уже в оковах: один, как я сказал, находился под караулом в храме, а другой, дядя его по отцу, содержался в понтийской Ираклии. Там жил он не без чести и в первый раз сослан был туда находившимся еще в живых братом и царем Иоанном - за то, что, стремясь к царствованию, {32} не переставал строить ему козни за кознями; а теперь подвергался тому же несчастью по мысли действовавших в Византии правителей, которым известны были его стремления к осуществлению прежнего намерения. Но Промысел, как я сказал, заранее угладил царю путь для легкого восшествия на престол. Царь, несмотря на то что слышал о замыслах севастократоров, по прибытии в Византию тотчас позвал к себе брата, обнял его и принял братски; вызвал также из ссылки и дядю и, забыв о причине, по которой отец наказал его изгнанием, даровал ему прощение; потом, одарив деньгами войско, распустил его по домам и на каждый дом в Византии выдал по две златницы. Сверх того, так как в Константинополе не было тогда пастыря, он возвел на престол Михаила1*, который был настоятелем монастыря, находившегося на острове, прозванном по его положению Оксией2**,- и если не отличался высоким образованием и познаниями в науках, то из современников не было никого, столько сиявшего добродетелями, кому бы уступал он в чистоте нравов и в разумении свя-{33}щенного Писания. Руками этого-то святителя Мануил увенчан был в церкви диадемой и, положив на священной трапезе центенарий3*** золота, вышел из храма, превозносимый всеми за щедрость и великодушие. После того и клиру назначил он от двора два центенария годового жалованья. Но это была монета второго достоинства4****.
______________
* 1 Патриарх Михаил, по прозванию Куркуас, возведен на престол по смерти Льва Стиппиота, в восьмой месяц второго года царствования Мануила Комнина. При нем в 1148 году был в Константинополе Собор против ереси богомилов (Catalog. Patriarchar. С. Р. in jure Graeco-Rom. Balsamon in Nomocan. Phot.).
** 2 Оксийский монастырь, впоследствии названный Авксентьевым, находился на горе того же имени, близ Халкидона (Menaea Basil. Porphyr. 15 kal. Mart.).
*** 3 О центенарии золота упоминают: Феофан. Р. 99, 147, 148, 335 etc. Прокопий Lib. 1. de bello Persico и Historia arcana. Никита Man. Lib. 2, n. 7; Lib. 5, n. ult. etc. Исидор под центенарием разумеет сто фунтов. То же свидетельствуют glossae Basiclass="underline" kevtnvaрiov лvtрai р' kevtov yaр Пwuaioi t р' фaoi.
**** 4 Золотая монета в Византии была разных проб: золото высшей пробы называлось первым, а низшей - вторым. О том и другом золоте упоминает писатель сказания об иконе Спасителя, названной 'Аvtiфovetnc: uev yaр kaooiteрoc vрeфn uetaBлnфec ec рyvрiov прwtiotov, t kaлovuevov пevtaoфрayiotov' de uoлvBdoc ec лattov uev, dokiuov de, uwc de ktc uetaпeпointai ec devteрov рyvрiov.
3. Таково было начало его царствования. Вскоре за тем, в намерении отплатить правителю Антиохии Раймунду за вину его перед отцом своим, Иоанном, которому смерть помешала подвергнуть его должному наказанию, он послал против него как сухопутное войско, так и флотилию. Первое было под управлением Андроника и Иоанна, происходивших от Контостефанов, и Просуха, отлично знавшего военное дело; последним командовал Димитрий, по прозвищу Врана. Просух и оба Констостефана, придя к пределам Киликии, вскоре освободили крепости, отнятые у римлян антиохийцами, и, сразившись с Раймундом, обратили его в {34} бегство и побили многих из его войска. А как это было, сейчас скажу. Овладев упомянутыми крепостями и не встретив при этом никакого сопротивления, римляне дошли до самого города Антиохии и обобрали у туземцев все встречное, будто у мизиян5*. Между тем Раймунд, пока смотрел на приближение их к городу, бестрепетно сидел в его стенах; а как скоро заметил, что, собрав добычу, они начали удаляться (ибо против них никто не выходил), задумал напасть на их тыл и для того скрытно следовал за ними. Поэтому римляне, придя на одно место, сочли нужным поставить там лагерь и окопаться. В то же время и Раймунд поставил свое войско лагерем и выслал небольшой отряд для наблюдения за неприятелями. Но этот поход его не укрылся от римлян. Некоторые из них, отойдя недалеко от ограды лагеря для собирания сена, неожиданно встретились с ним и поспешили возвестить о том своим военачальникам. А военачальники, так как тогда была ночь, поставили около лагеря стражу и успокоились; на следующее же утро, поднявшись до восхода солнца, построились и двинулись назад - с намерением напасть на Раймундово войско еще в палатках. Однакож и Раймунд не был беспечен: поутру отдав своим нужные приказания {35} и оставив их на месте, он опять отправился для наблюдений, но нечаянно наткнувшись на римлян, и сам обратился в бегство, и прочему своему войску послал приказание поспешно отступать. Тем не менее однакож римляне, преследуя его по пятам, перебили многих из его войска и гнались за ними до самых ворот Антиохии. При этом Раймунд и сам едва ушел от неприятелей, и только ночью ускользнул в город. Поразив таким образом Раймунда, войско Просуха снова вступило в Киликию. Между тем Димитрий с своею флотилиею опустошил прибрежья и места приморские, забрал в плен толпы туземцев и сжег множество принадлежавших тамошним жителям судов, стоявших у морского берега. В числе пленных у римлян находился даже и сборщик государственных податей. Услышав об этом и воспылав великим гневом, Раймунд хотел было напасть на неприятельскую флотилию, но узнав, что римские корабли уже удалились от берегов, возвратился домой без успеха. Римляне же, задерживаемые ветрами, плавали близ той области в продолжение десяти дней и, имея недостаток в пресной воде, опять неожиданно пристали к берегам, обратили в бегство врагов, опустошили две приморские крепости и, обильно снабдив свои корабли вином и речною водою, при благоприятном ветре отошли к Кипру. Эти события заставили Раймунда отправиться в Византию. Но когда он прибыл туда, царь не прежде принял его, как по возвращении его {36} с гробницы отца, где он должен был признать свою вину и дать клятву, что на будущее время сохранит верность.
______________
* 5 В греческом тексте лeiav Mvov - пословица, прилагаемая к тем, кого немилосердно грабят. См. Diogen. Zenob. и у других собирателей пословиц.
4. В это время царь вступил в брак с Ириною, с которую был обручен еще до восшествия на престол. Ирина происходила из королевского рода и благонравием, душевными доблестями не уступала ни одной из сверстниц. О ней рассказывали следующее: как скоро прибыла она в Византию,- встретили ее и другие особы из высших фамилий, и супруга царя Алексея 1*. Последняя одета была в платье из кисеи, прошитой золотом и пурпуром, но отлив пурпура на кисее делал его темным, похожим на платье пилигримки. Посему Ирина спросила присутствующих: "Кто такая эта пышно одетая монахиня"? Слышавшие такой вопрос почли его худым предзнаменованием, что вскоре и оправдадось. По вступлении в брак, царь отправился в Азию и осматривал пределы Вифинии, чтобы оградить их от вторжения персов; ибо так как в прежние времена пограничные укрепления, останавливавшие набеги варваров, по нерадению, оставались в пренебрежении, и те места сделались персам легкодоступными, то впоследствии щедро отпускаемыми от царя суммами были сооружаемы там многие города. Та-{37}кой-то городок царь задумал построить и теперь в так называемых Мелангиях 2**. Когда шла эта работа, донесено было ему, что старшая из дочерей царя Иоанна, бывшая в замужестве за кесарем Рожером 3***, впала в болезнь и находится в опасности. Посему, оставшись на несколько времени в той стране, чтобы окончить начатое дело, он отправился в Византию. Но та жена, великая духом, обнаруживавшая доблести больше мужеские, между тем уже скончалась. Коснувшись ее моим словом, я припоминаю себе здесь один достойный удивления поступок ее. Говорят, что кесарь Рожер, когда по смерти царя Иоанна город Константина еще не имел нового самодержца, тоже засматривался на царский престол и привлек к себе - как много других мятежников, так и одного итальянца, своего соотечественника с четырьмястами преданных ему товарищей. Этот итальянец 4**** принадлежал к знаменитой и славной {38} фамилии и управлял Капуею, многолюднейшим и весьма богатым итальянским городом. Причиною же проживания его в Византии было следующее: тогдашний властелин Сицилии, Рожер, о котором мы будем обстоятельно говорить после, при обозрении итальянских войн, посягал на обладание Капуею и сильно теснил этого человека войною; так что последний, отчаявшись в сохранении своего города, удалился в Византию. Итак, намерение кесаря было таково. Но супруга его, видя, что многократные убеждения ее недействительны, что он, оставаясь непреклонным, сильно домогается царствования и, что ни случилось бы, не хочет отстать от своей цели, пригласила к себе государственных сановников и, объявив им о намерении Рожера, сказала: "Или мне передайте этого человека, или всячески позаботьтесь сохранить царство моему брату". Выслушав это, сановники под разными предлогами подошедши к кесарю, вывезли его в одно из ближних предместий Византии, будто бы для какой-то нужды, и когда он прибыл на место, оставили его там, а сами возвратились в город.
______________
* 1 Разумеется супруга Алексея, старшего сына Иоаннова, который вскоре после описываемого события умер в Атталии. Киннам называет его царем - потому, что ему уже завещано было царство самим Иоанном (См. выше l. 1, c. 10).