Удар прикладом по голове свалил на землю юного храбреца Аммалата.
Полковник Евстафий Верховский, служивший при штабе главнокомандующего русских войск на Кавказе, писал своей невесте в Смоленск: «...Юность и прекрасные задатки доставленного к нам пленного дагестанского бека произвели на меня столь сильное действие, что я решился просить Алексея Петровича уберечь его от неминуемой виселицы. Генерал Ермолов (кто не видал его в жизни, не сможет представить силу его обаяния по одним лишь портретам) не только отменил казнь, но и в соответствии со своей натурой (казнить так казнить – миловать так миловать) предоставил ему полную свободу, оставив при мне. Дружба наша с Аммалатом трогательна, успехи его в русском языке и образовании поразительны. При этом он остается истинным азиатцем в чувствах своих и тем же удальцом, каким выказал себя, будучи разбойником. Свою глубокую привязанность ко мне он нашелся выразить на охоте способом самым героическим, спасая жизнь мою от клыков свирепого кабана. Право, он дорог мне не менее младшего брата – столь благодарно для нас добро, если нам выпадает случай творить его на этой варварской и жестокой войне. Мне лестно думать, что я оказался способным к нему, любовью и мечтой о тебе вдохновленный...»
Аммалат жадно учился мыслить, и это захватило его. Но никогда не мог бы он забыть своей Селтанеты, и тоска по ней сливалась с тоскою по той вольности, которой против прежнего он был все-таки лишен хотя бы из привязанности к благородному Верховскому. Получив внезапное известие о болезни своей возлюбленной, он помчался к ней, несмотря на то, что отец ее был теперь враждебен ему. Приезд Аммалата оказал действие благотворное, но Султан-Ахмет был непреклонен: оставь служить гяурам, вечным врагам нашим, – только этим заслужишь ты право быть моим зятем, а свадебным подарком пусть будет голова полковника. «Какого полковника?» – «Верховского, и его только!» – «Как подниму я руку на благодетеля своего?» – «Он лжив, как все русские. На устах его мед, в душе яд. Он увезет тебя в Россию, и там сгинешь ты».
И коварный хан не ограничился словами, полными угрозы. По приказу его старая кормилица Аммалата сказала юноше, будто слышала слова Верховского, что он собирается, забрав Аммалата в Россию, предать его там суду. В сердце Аммалата разыгрывается борьба чувств не менее жестокая, чем сама война кавказская. Ненависть к предполагаемому лицемерию Верховского, влечение к Селтанете и надежда на будущее счастье вступили в смертельную схватку с чувством братской любви и благоговением перед умом и добротою русского офицера Мрак невежества и уродство воспитания пересилили зачатки добродетели в темной душе азиатца. Охваченный страстью и возбужденный обманом, он решился.
Они ехали вдвоем далеко впереди отряда. Внезапно Аммалат поскакал вперед, затем повернул назад и поднял меткое ружье свое. «Что твоя цель, Аммалат?» – спросил полковник, радуясь простодушно играм своего юного друга. «Грудь врага!» – был ответ. Грянул выстрел.
Аммалат скрывается от погони. Бродит в горах. Он сделал лишь часть дела. Но у него нет головы полковника. Ночью он совершает зверское дело гробокопства. С головой своего благодетеля в мешке мчится он теперь к аварскому хану, терзаемый совестью, но надеющийся овладеть своей Селтанетою.
Не в добрый час оказался он в доме хана. Султан-Ахмет хан Аварский был при последнем дыхании от быстрой болезни. Но ничто не может сейчас остановить Аммалата. Он бросил свой кровавый дар на ложе умирающего. Но это лишь ускорило кончину хана, который перед неизвестностью смерти жаждал покоя, а не кровавых сцен. Властная ханша обрушила свой гнев на несчастного Аммалата. «Никогда ты, преступник столь же мерзкий, как отцеубийца, не будешь моим зятем! Забудь дорогу в мой дом, иначе мои сыновья заставят тебя вспомнить дорогу в ад!»«Селтанета, любовь моя!» – прошептал он, но и она сказала лишь: «Прощай навек!»
Прошли годы. Аммалат скитался с тех пор по Кавказу, был в Турции, искал в бесконечных битвах смерти и забвения. Поврежденная совесть и дурная слава сопровождали его повсюду.
В 1828 году при осаде Анапы русский офицер-артиллерист ловко прицелил пушку, чтобы ссадить ядром статного всадника на белом коне, дерзко презиравшего огонь с наших позиций. Выстрел был удачен. Артиллерист затем подошел и остановился над тяжело раненным. Неодолимый ужас отразился в глазах горского воина. «Верховский!» – еле слышно прошептал он, и это имя было последним страшным приветом его этому миру. С убитого сняли кинжал с золотой насечкой. «Медлен к обиде – к мести скор», – прочитал переводчик. «Брат мой Евстафий стал жертвой исполнявшего это разбойничье правило», – со слезами в голосе сказал артиллерийский капитан Верховский. «Тут еще имя его, – указал переводчик. – Аммалат-бек».
Из примечаний автора. Происшествие это подлинное. Постоянно пребывая на Кавказе, пришлось слышать его от многих людей, хорошо знавших и Верховского, и Аммалата. Рассказ ни в чем значительном не отступает от истинных слов их.
Фрегат «Надежда»
Повесть (1832)
Л. Б. Шамшин
Капитан-лейтенант Илья Петрович Правин был влюблен впервые и со всей возможной страстностью. Напрасны беспокойство и предостережения друзей, и более всех товарища по морскому корпусу, а ныне первого лейтенанта его фрегата Нила Павловича Какорина. Напрасны замысловатые медицинские советы корабельного врача. Каждый день капитан на балу или приеме, каждый день ищет увидеть княгиню Веру **. Неосторожное замечание незнакомца в ее присутствии – и вот уже дуэль, в которой Правин благородством и храбростью стократно превосходит соперника. Подозрение, что ее внимание принадлежит другому, – и адские муки треплют его сердце, подобно яростным ветрам Атлантики. Уверенный, что его предпочли молодому дипломату, Правин направляется в Эрмитаж, чтобы забыться среди возвышающих душу шедевров истинного искусства. Здесь, у скульптуры Психеи – чудного творения Кановы, он встречает Веру. Следует отчаянное признание и в ответ... признание, столь же искреннее, невольное и неудержимое. Счастье охватывает капитана, как светлый огонь. Он любим! Но добродетель Веры... Чтобы поколебать ее, нужны усилия недюжинные. И однажды он является к ней на дачу в полном мундире. «Что это значит, капитан?» Правин сочинил между тем целую историю о том, как из двух поручений – краткого курьерского визита к берегам Греции и четырехлетнего кругосветного путешествия в американский форт Росс и обратно (действительность предлагала только первое) – он выбрал второе, ибо безнадежность его положения не оставляет ему иной возможности. «Нет, cherami! Я сейчас решила. Согласись лишь на круиз в теплое Средиземное море. Я сделаю все!» Правин заплакал от стыда и во всем сознался. Но Вера сама была уже счастлива этим разрешением напряжения. Между тем судьба затягивала их отношения морским узлом.