— У вашей жены остались ключи от квартиры?
— Нет. После отъезда Киры я сменил замки. — И, как бы спохватившись, добавил: — Не потому, что не доверял ей. Квартира пустой осталась. Мало ли что… Я же до позднего вечера на работе. А тут замок надежный предложили…
— Наверное, Кухарев? — спросил как бы между прочим Солдатов.
— Да. Ему откуда-то привезли.
— Значит, он побывал в его руках?
— Мне эта мысль в голову не пришла, когда вы о ключах все допытывались, — Боровик был искренне поражен. — Да нет, — тут же добавил он, — Кухарев на это не способен.
— А я не утверждаю, — ответил Солдатов не сразу. — Но тут есть над чем подумать. Не сам же он делает замки. Наверное, и он через кого-то его достал?
— По-моему, да. Он что-то говорил об этом.
— Ну с этим вопросом мы разберемся. А что вы скажете о Кухареве?
— Ну что сказать? Как человек — честен, неглуп. Специалист отличный, его модели отмечались премиями. Холостяк…
— Почему не женится? С его внешностью, положением…
— Убежденный холостяк. Я с ним как-то говорил. У него своя теория. Он в холостяцкой жизни видит преимущество. Уверен, что счастливых семей нет, что любовь как сосулька на крыше — все равно со временем растает. В пример мою жизнь ставит.
— Вы ничего не хотите сказать о той белокурой девчушке в черных сапожках-чулочках, с которой вы так мило танцевали в ресторане… месяца полтора назад?
— Ого! — Боровик оторопело посмотрел на Солдатова. — Вот это работа! Честно говоря, я к милиции относился с предубеждением. Недооценивал.
— А как вы относитесь к той девушке? — рассмеялся Солдатов.
— Можете меня ругать, но к ней я отнесся более чем легкомысленно.
Солдатов с удивлением посмотрел на него.
— Не понимаю.
— Она не для меня. Кухарев ею увлекался. Мимолетно. — Боровику показалось, что ему не поверили, и он от волнения невольно сжал ладони и хрустнул пальцами.
— Что у вас общего с ним? — холодновато спросил Солдатов.
— Чисто деловые отношения. Он меня с новыми моделями знакомит. Для меня это очень важно, не хочется от жизни отставать. А я… его клиентам иногда шью…
ГЛАВА 11
Шахова ввели в камеру под вечер. Закончился допрос, очные ставки, опознания. Он тяжело перешагнул бетонный порог. За спиной, лязгнув засовом, плотно закрылась дверь. В коридоре раздались удаляющиеся шаги милиционера. Всего лишь один порог, а жизнь здесь совсем иная. Пахнет карболкой, табаком и… земляничным мылом. Кто-то крикнул:
— С новосельем!
Шахов не ответил и только до боли сжал челюсти. Сдвинув чьи-то вещи, сел на край нар. Огляделся. Камера как камера — сбоку прибитый накрепко небольшой стол. Над головой оконце, темные прутья решетки. Она сейчас отгородила его от всего мира. Впервые в жизни он так остро почувствовал опустошенность. Попался глупо. Блатная удача не выручила. Безнадежно рушились мечты зажить как следует. «Вот дубина! — злобно подумал Шахов. — Нарвался с этим Мартыновым. Знал же, что двое по делу — не один. Цена разная. У этой расфуфыренной бабы деньги можно было взять и самому, без лишнего шума. Их как раз не хватало на «Жигули» и садовый участок, на который Зойка записалась весной. В голый кукиш все обернулось, все полетело в тартарары». Мысли вновь и вновь кружились вокруг несбывшейся мечты.
А все так хорошо шло, на кражах не попадался, из осторожности даже с местной шпаной все связи порвал, от пьянок отказался. Пил дома или в гостях у новых знакомых, которые ни в чем не подозревали его. Но старые приятели не верили ему. Спрашивали: «Чем промышляешь?» Хмуря брови, отвечал насмешливо: «Живем, как можем. Руки покоя еще не просят».
И те, слушая его ответы, согласно кивали головами. Не обижались. Понимали — осторожный стал. Откуда у него появились деньги, не спрашивала и Зойка. Только просила: «Не берись за старое. Ведь я же у тебя одна». И советовала: «Посмотри на соседа — машина, на Черное море каждый год с женой ездит. Живет честно…»
«Так он же с базы тащит…»
«Тебе на него равняться нечего. Научись с умом деньги делать, у тебя же руки золотые: одному припаял, другому гайку подкрутил — сколько вокруг автомобилистов. И не надрывайся. Мы с тобой и «Запорожцем» обойдемся. И в Сочи поедем, и в Молдавию, и под Киев. Тебе за здоровьем своим следить надо».
Знакомым и соседям Зойка говорила, что Лешка ее остепенился. Не все верили, но Зойка твердила одно: на работе премии и грамоты получает, да и так подрабатывает — кому мотор переберет, кому карбюратор отладит…