— И не со мной тоже, пожалуйста, — важно проговорил бухгалтер.
По камере понеслись ядовитые шутки.
— Да что вы, ребята! Не насиловал я никого. Больше двух месяцев с ней гулял. В воскресенье она сама пришла ко мне.
— Хороша дешевка. Сама пришла и сама же заявила! Ты для нее меньше поллитровки стоил. Ее теперь другие барбарисками угощать будут.
— Да бросьте вы…
— Что мы должны бросить? А если бы с моей сестренкой так? — Карманник схватил кудлатого за нос и унизительно дернул его.
— Убери руки, скотина! — не выдержал кудлатый, его кулаки задергались от обиды.
Шахову надоели эти бодрящиеся карманники. Не обращаясь ни к кому, он тихо сказал:
— Ну вы, под воров ряженные, кончай базарить!
В камере стихло. Он был рад этому: говорить ни с кем не хотелось, а делиться переживаниями было незачем. Сработало старое воровское правило: чужая душа — всегда потемки, в них доломать себя проще простого.
Он почувствовал себя таким же одиноким, каким был и кудлатый, сидевший на корточках у стены.
Подошел к нему:
— Что, парень, плохи дела?
— Обидно. Жениться на ней собрался. И не было ничего такого. Ну выпили слегка. То да се. Она все нет да нет. Блузка порвалась. — Парень был рад, что его захотели выслушать. — Сгоряча сказал, что другую найду, что свадьбы не будет. Она крик подняла. Соседи собрались. Ну и закрутилось…
— Бывает. В такие истории мужики попадают…
— Следователь придирчивый попался. Сказал, санкцию на арест брать будет.
— Пугает…
— Я тоже так думаю. Знает же, что я по-серьезному к ней отношусь. Дурак он, если посадит. — В нем жили надежда, сомнение, отчаяние.
— Ну и радуйся, что дурак. С умным следователем всегда труднее. Это из-за них большие сроки схлопатываем.
— Мне умных бояться нечего. Я не вор и не грабитель. Это они должны бояться умных.
— Ладно, парень. Это решать не нам с тобой. А пока держись около меня.
Присев на нары, Шахов покосился на эмалированную миску с остывшим в ней супом-лапшой и задумался. Жизнь казалась ему неуютной. Еще утром он был сам себе хозяин. А всего с час назад единственным желанием было побыстрее прийти в камеру, оглядеться, схватить обстановку и сразу же на боковую — как можно быстрее забыться и заснуть. Теперь же, когда напряжение дня спало, он остро ощутил, как безысходная тоска, обдав его жаром, полностью завладела им. Подперев голову ладонями, прислушиваясь к шуму ветра, который хлестко стучал по окну камеры, он пытался понять причину этого тревожного чувства. Лицо его жалостливо скривилось: мысли его прояснились, все встало на место. Ему было горько и тоскливо оттого, что Солдатов во время допроса сравнил его с зайцем. И еще, что по жизни идет, нога за ногу заплетаясь. Эти слова запали в его душу. «Не видел бы век я этого подтянутого начальника уголовного розыска, — нервно усмехнулся Шахов, — тоже мне охотник с капитанскими погонами. — Он устыдился его сравнения потому, что всегда был уверен и знал, что на ногах стоит твердо. — Обычный прием оперативников, — решил он, — отвлечь, сбить напряжение во время допроса, не дать сориентироваться в ответах. Теперь их учат психологии. Нашел зайца! Ничего, я тебя, охотник, погоняю». — Он злобно ухмыльнулся.
Камера храпела и вздыхала во сне. Он посмотрел на спящих. Что стоило ему совсем недавно утихомирить их всех своим резким и точным словом? Он чувствовал себя хозяином положения. Шахов откинулся на нары и тоже попытался заснуть. Но сна не было. Растревоженная память четко и беспощадно восстанавливала все пережитое сегодня. Теперь, в уснувшей камере, когда он остался с самим собой наедине, Шахов не знал, как утихомирить свою собственную душу.
Он вспомнил себя мальчишкой, небольшой двор и сараи с дровами, запертые на поржавевшие старинные навесные замки, горбатый переулок с булыжной мостовой, небольшой продовольственный магазин, куда в конце лета завозили воблу, упакованную в рогожные кули. Перед его глазами встал пустырь, тянувшийся за домами старой богадельни, где он стучал мячом в кирпичную стенку. И еще вспомнил мальчишек из своего двора, с которыми много лет назад, в такую же осень, ездил на окраину города играть в футбол с чужими ребятами. Он ловко забил тогда решающий гол, и за это им всем попало от незнакомых парней.
И самым дорогим в жизни ему показался двор его детства, где на веревках сушились наволочки и простыни, двор, в который взрослые вытаскивали летом полосатые матрацы, ковры и выбивали их. Вспомнились ножички, в которые играли на куче песка, самодельные воздушные змеи с дранками поперек, которые запускали с крыши. Как же мил ему был сейчас этот старинный, давно им забытый двор и ребята из далекого детства! Где они сейчас?