Шахов не раскаивался в том, что пошел на грабеж — работы на час, а денег надолго хватило бы. Досадовал лишь об одном — зачем он вчера у Солдатова вел себя по-идиотски? Правда, он слышал от старых воров, что и в их жизни наступали необъяснимые моменты, когда они, не желая того, выплескивали случайным людям, даже оперативникам и следователям, все, что творилось у них на душе. Распахивали ее так, что снаружи оказывалось все, что у самих-то годами хранилось за семью печатями. Воры объясняли: нервы сдавали от груза прошлого. Оперативники говорили иное — преступное и в преступнике жить не может. Противоестественно…
Наверное, и у него вчера наступило это странное состояние. Сейчас он презирал себя за это. Он с силой ударился затылком о крепкие доски нар. Дубина, тупица!
В камере наступила тревожная тишина. Минут через пять вернулся смуглый карманник. Склонившись к Шахову, он шепнул:
— Мартынова в камерах нет.
На допрос вызвали около одиннадцати. На втором этаже было много народу. Шахов понял: среда — день прописки. Люди расступились, освобождая дорогу. Наверное, его мрачный взгляд, а может быть, стук металлических подковок на ботинках милиционера прижимал их к стене. Милиционер широко распахнул дверь — и Шахов вошел в кабинет.
За столом в белой отутюженной рубашке сидел Галенко. Шахов видел его впервые. Солдатов, пристроившийся на подоконнике, сдержанно улыбнулся ему.
— Прошу, — не поднимая головы, тихо сказал Галенко и указал на стул. — Если хотите курить — курите, — и положил перед собой пачку. Шахов за сигаретами не потянулся.
«Ишь ты, даже не взглянул, — усмехнулся он и сел, закинув ногу на ногу. — За фрайера меня принял или цену себе набивает».
— Вы, конечно, знаете, за что вас задержали? — спросил Галенко.
Шахов не ответил. Он придирчиво наблюдал за тем, как этот розовощекий, гладко выбритый майор с красивым пробором внимательно листает его паспорт.
— Фамилия, год рождения, когда и за что судились?
— Ты, начальник, мою бирку читал. Моя фамилия ясно проставлена! — зло проговорил Шахов. Безразличный тон, каким был задан вопрос, взвинтил его. Благоухающий здоровьем и благополучием майор с самого начала не понравился Шахову.
— Шахов, что с вами? — вмешался Солдатов и укоризненно покачал головой. — Почему вы так разговариваете с начальником райотдела?
— Пусть побурчит, — сдерживая раздражение, проговорил Галенко. — Перейдем к делу. Ну так за что и когда судились?
— Не нукай. На мне нет уздечки. И на воле с тобой не встречался! — Шахова понесло.
— Прекратите разговаривать таким тоном! — требовательно произнес Солдатов.
Галенко пододвинул к себе коробку со скрепками, достал одну, медленно распрямил ее и невозмутимо проговорил:
— К сожалению, раньше не встречались. Это верно. Но слыхать — слыхал. Говорили, что вы еще с Серегой— Одессой ходили…
— В баню вместе ходил…
— И только-то? Очень впечатляюще. Напрасно так, Шахов, напрасно! — Галенко исподлобья посмотрел на него. — Не рекомендую своими ответами нам одолжение делать, любезность оказывать.
Шахов насторожился и вопросительно посмотрел на Солдатова, А тот, поймав его взгляд, посоветовал:
— Расскажите начальнику, как грабеж совершили, как вас задержали, почему на дело опять пошли.
— Вот теперь все ясно. — Шахов насмешливо фыркнул и, сложив руки на коленях, слегка согнулся. — Отвечаю. Значит, так, прошу записывать. Пошел я продавать дамские туфли, не впору они пришлись моей…
— Жене? — уточняя, спросил Галенко.
— А это уж мое сугубо личное, — отрубил Шахов. — Пока с покупательницей о цене сговаривался, парень, которого я не знаю, схватил сумочку. Гражданке этой сумочку вернули, а я без туфель остался. Вот и вся история.
— Ну и ну! Выходит, вы еще и пострадали? — рассмеялся Галенко.
— А вы в этом еще не разобрались? — Шахов задал вопрос естественно. Он неплохо изобразил на лице недоумение. Оно и сейчас плавало в его глазах. — Этого пострадавшего еще и в камеру посадили. — Шахов деланно возмутился и неожиданно громко закашлялся в кулак.
— Сочувствую всей душой, — искренне рассмеялся Галенко. — Ну вот что, Шахов, — уже серьезно сказал он. — Не думаю, чтобы все это избавило вас от ответственности. Советую посмотреть правде в глаза. Еще не поздно. Рассказывайте откровенно. Мартынов признался. Обыск кое-что дал…
— Ах, извините, товарищ майор! Спасибо за разъяснения. Я все расскажу. — Шахов изобразил на своем лице испуг и покорность. — Только сейчас я понял, что вы мне добра желаете. Как я рад, что еще на бумагу не занесли мое вранье, а то бы мне еще хуже стало. Для вас я готов на все. Только теперь я осознал, что действительно совершил грабеж. Спасибо вам, товарищ начальник! — Паясничая, Шахов встал со стула и поклонился. Поймав на себе осуждающий взгляд Солдатова, он почувствовал бессмысленность своей выходки и обозлился еще больше, насмешливое выражение исчезло с его лица.