— Ну какой же Боровик портняжка… Он закройщик высокого класса. Можно сказать — профессор. К нему даже известные люди стремятся попасть…
— Ну да? — с недоверием произнес он. И тут же добавил: — Все равно портняжка. Хоть и профессор…
— Выходит, ты простых портных вообще в счет не принимаешь? — осуждающе проговорил Солдатов. — Кем же ты собираешься стать? Изобретателем, генералом, директором? Только знай — без уважения к другим людям ими не становятся… Да и не поставят…
— Я так не сказал. — Он с вызовом посмотрел на Солдатова, хотя и чувствовал, что ответил неудачно. — Я сказал, что Боровик — портняжка, — все же повторил он опять.
— За что ты его так?
— А у него кругозор в один градус.
— Я этого не заметил. Он интересный человек. Интеллекта ему не занимать. Ты сам-то с ним разговаривал хоть на отвлеченные темы? Или так, на глазок определяешь?
— О чем мне с ним говорить? — Юра словно взорвался. — О пуговицах с нитками?
Солдатов почувствовал, что продолжать этот разговор было нецелесообразно, что так вот, с ходу, парня не переубедишь, а неосторожным словом можно принести вред и Юриной матери, и Боровику.
— Ну ладно! Не за этим я сюда приехал. Давай-ка с глазу на глаз поговорим о другом. Тут вот какая история… — И Солдатов спросил его о Жестянникове. Юра подтвердил слова Тихого о том, что был в его квартире с ключами от автомашины Боровика. Но о том, что хотел угнать ее и разбить, умолчал. Солдатов допускал, что Тихий мог и наговорить на Юру, чтобы показаться лучше хотя бы с этой стороны: дескать, спас все же машину и парня уберег от неприятностей.
— Так! Значит, побывал у него? — подытожил Солдатов и добавил буднично, как бы между прочим: — А ключи-то от машины зачем брал?
— Хотел по двору покататься, — равнодушно ответил он, но глаза все же невольно виновато отвел в сторону.
Солдатов других вопросов задавать не стал. И так было ясно: Тихий сказал правду, душой не покривил.
— Что мне за это будет? — спросил Юра как можно спокойнее, но голос сорвался.
— А ты на килограмм шоколада рассчитываешь? Щекотливую задачу ты мне подкинул. Будем думать, — обещающе, но строго ответил Солдатов. — Ишь умник выискался! Наживать — не наживал, а вещь разбить, в лепешку смять — это пожалуйста!.. Ведь хотел разбить?
Юра кивнул головой и смущенно поглядел на него. И вдруг словно взорвался:
— Ну что, все выудили? Тогда везите, допрашивайте!
— А я не допрашивать хочу, я хочу поговорить с тобой доверительно. Потому что больше того самого ключа, — черт с ним, с ключом, с ним все ясно, — меня волнует один человек в этой истории. Ты!
— А вы для Боровика здорово стараетесь. Наверное, он вам костюм без очереди сшил, — съехидничал Юра. — И вещи нашли, и меня в угоду ему к стенке прижали…
— Молод ты и горяч. С людьми не можешь ладить. — Солдатов крепко сжал его плечо и сказал: — Хочешь, я дам тебе хороший совет? Простой совет. Будь мужчиной. Будь мужчиной с товарищами, с друзьями, с врагами… У тебя есть враги?
— В школе вроде бы нет, — нехотя ответил он.
— А во дворе?
— И во дворе вроде бы нет, — растерянно, не понимая, к чему клонит Солдатов, выдавил Юра.
— Ну а в собственном доме? — твердо спросил Солдатов.
Юра помолчал и, освободив плечо, резко спросил:
— Можно мне уйти?
— Нельзя! — ответил Солдатов. — Сначала ответь на вопрос.
— Не буду я отвечать на этот вопрос, — решительно произнес он.
— Мальчик! Ты уже ответил на него. Так что уж лучше и не надо. Только он не враг тебе…
— А кто же? — запальчиво крикнул Юра. — Друг, что ли? Отец родной? Что вы все Боровика защищаете?
— А я и не защищаю. Заметь, я ни разу не назвал его, а ты все время вокруг этой фамилии вертишься. При чем тут Боровик? Можно подумать, что ты к другому бы иначе относился.
— Иначе.
— Ошибаешься, — сказал Солдатов. — Ты за мать ее судьбу решаешь. Раз тебе он не нравится, значит, мать должна другого себе человека найти, а ты посмотришь и оценишь. Так? Подходит ли он тебе?
— Ну почему…
— Эх! — Солдатов достал из пачки папиросу. Закурил. — Если бы в жизни было все так просто и все люди делились на родных отцов и заклятых врагов… — Он остановил машину за квартал от дома Калугиных и опустил оконное стекло. — Накурил я здесь прилично. Послушай, что мы здесь сидим в дыму, бензином пропахнем. Пойдем присядем где-нибудь на воздухе. Дождь уже кончился. Наверное, есть у тебя здесь свое заветное местечко.