— На работу?
— Куда же еще?
— Пойдем вместе. Слушай, а у тебя задиристый характер. Я даже не предполагал… Ну чего ты накинулся на директора обувной фабрики из-за его общежития? И других директоров тоже задел…
Солдатов неопределенно повел плечами.
— Ну какой я задиристый? В первый раз такой комплимент слышу. Всего-навсего изложил факты такими, какие они есть. Разве это дело — в буфете общежития наряду с кефиром и сардельками пивом и вином торговать? — Он перевел дыхание. — Вы не согласны со мной?
— Согласен, согласен, — отрывисто проговорил Галенко. — Толку-то что от таких разоблачений?
— А от того, что у фабрик и заводов пивные павильоны пооткрывали, от этого толк есть? Только одно это сводит на нет нашу профилактику среди молодежи…
— Ну и критиковал бы за это работников горторга — директора здесь ни при чем. Они, что ли, открывали? Думаю, что здесь ты был не очень прав.
— Они молчали. Конечно, с горторга спрос особый. Но и предприятия обязаны были свой голос подать — возражать против этих питейных заведений…
— У горторга план…
— От которого производственный падает. Во имя каких идеалов и принципов? Это не мелочь и не пустяк. Я бы по справедливости с этих директоров фабрик… — Солдатов не договорил. — С пьянством и хулиганством надо воевать не только штрафами, протоколами, лишением прогрессивки… От этого пьяница мудрее не станет. И вопрос автоматически не снимается. О борьбе с пьянством директора говорят постоянно. А кто из них посмотрел, что в медвытрезвителях делается? Должны же они понимать… И пятнадцать суток не только мера наказания, но и воспитание. За все время никто из общественности к нам не приходил. А в эти сутки молодых ребят воры и хулиганы обрабатывают. На письма наши не реагируют…
— Да! Тут ты прав, — подтвердил Галенко, — об этом и прокурор говорил. На представления руководители реагируют слабовато. Все отчитаться хотят только в хорошем, а за просчеты никто на себя вину принимать не хочет.
Солдатов почувствовал, что Галенко смотрит на него выжидающе.
— Вот я говорил о комплексных планах. В других городах это уже делается. Можно и нам начать, хотя бы в качестве эксперимента.
— Именно, комплексный! А разрабатывать его тебе поручили в одиночку, — он подмигнул Солдатову.
Они дружно рассмеялись.
— На стадии окончательной доработки и остальные подключаются. Так ведь решили.
Они вошли в райотдел и поднялись на второй этаж.
— Это, наверное, к тебе, — усмехнулся Галенко и кивнул в сторону худощавого мальчишки, который при их появлении встал с деревянного дивана.
— Ко мне, — серьезно ответил Солдатов. — По краже у Боровика допросить его надо…
Вскоре после ухода Юры в кабинет Солдатова вошел Галенко. Солдатов отложил в сторону самодельную с цветным пластиковым набором ручку и внимательно посмотрел на него. Он почувствовал, что это не обычное, мимолетное посещение, почувствовал потому, что уловил в глазах начальника затаенную насмешливую улыбку.
— Ну что? — наконец спросил Галенко. — Уверен, что вместо допроса самоотверженно профилактикой занимался.
Солдатов не ответил. Хотел, чтобы Галенко высказался до конца.
— Вот у меня свои парни растут, но времени на них в обрез, можно сказать, не остается. А на чужих… Ни мне, ни тебе их родителей не заменить. Это добренькое пожелание. Для нашей профессии главное — защищать общество… А семья — это семья. Ты что молчишь?
— Я думаю, — отозвался Солдатов. — Интересно, как вы жизнь разделяете. На дом, семью, работу, отдых… Только вот можно ли одного человека, с его взглядом на жизнь в целом, разделить на две части, на три? Или он неделим?
— Все философствуешь, — усмехнулся Галенко. — Ты правильно пойми. Нам год закрывать скоро! А так… Широко замахиваешься. Не по своим силам дерево ломаешь.
— Я не стараюсь ломать, — миролюбиво улыбнулся Солдатов. — Я хочу выращивать.
— Ну и что? — спросил Галенко. — Растет твое дерево?
— Вырастет!
— Ты пойми, чудак, все это хорошее дело, если рассуждать отвлеченно. А когда перед тобой стоит задача раскрыть неотложное дело и, помимо него, еще другие на тебе висят, тогда убеждать пьяниц и судимых — это уж роскошь. Уголовный розыск — не просветительное учреждение. Здесь работа день и ночь. На другое времени не остается.
— Это не роскошь, а хлеб наш насущный. Не обижайтесь! — негромко сказал Солдатов. — По-моему, мы работу нашу по-разному понимаем. Она для вас от и до…
— Вот этого уж не ожидал! — сдержанно ответил Галенко и насторожился. — Я сутками не выхожу…