— Я не о времени. Я о пределах ответственности.
— Какой ответственности?
— Ответственности за людей.
— И за воров тоже? И за грабителей? — Выдержка изменила ему. — Я жизнь свою потратил, чтобы людей защищать, чтобы воров этих в первую очередь…
— И за воров тоже ответственность. Заботы заслуживает каждый из живущих. Ни у кого нет второй жизни. А во вторую очередь? — спокойно спросил Солдатов.
— А вторая очередь — дело суда, — отрубил Галенко.
— А третья очередь — колония? А четвертая очередь — опять наше дело — лови, раскрывай? — настойчиво спросил Солдатов.
— Это почему же? — не понял Галенко.
— А потому! — вдруг утратил спокойствие Солдатов. — Если наша ответственность кончается на первой очереди, то четвертой никогда не миновать. Поэтому нам долго придется сутками из кабинетов не выходить…
Галенко засмеялся:
— Молодец! Хорошо ответил. Без церемоний. Молодец! — Он внимательно, с каким-то новым интересом смотрел на Солдатова. Потом сказал просто: — Ты, наверное, обо мне формулировку такую составил: чинуша, бюрократ, вроде того директора, который борется только за вал, а на ассортимент ему наплевать.
— Это была бы глупость с моей стороны, Василий Степанович, — возразил ему Солдатов. — Если бы видел я в вас бюрократа, наверное, ушел бы в другой райотдел. Вы человек, если уж говорить начистоту, широкий и деятельный, но только иногда, как бы это потоньше сказать…
— Чтобы не обидеть меня? — прищурился Галенко.
— Да нет. Обидеть правдой вас не боюсь… Вы начинаете болеть делом, когда оно уже созрело, когда его уже разрывает изнутри. И разрешаете его хорошо. Хорошо, как хирург.
Галенко довольно рассмеялся:
— Ты в самую точку попал. Не в смысле сегодняшнего разговора, а в смысле, как бы сказать, историческом. Я ведь в детстве мечтал стать хирургом.
— Вы, Василий Степанович, и на этой работе хирург в самом хорошем смысле слова. Все наши операции проводите с наименьшими потерями времени, наименьшими затратами сил. Вы за профилактику чисто хирургическую. Но есть и другая профилактика…
— Терапевтическая, что ли? — усмехнулся Галенко.
— Извините за, возможно, неудачное сравнение, я назвал бы ее профилактикой занозы. Профилактика — это в первую очередь спасение индивидуальной человеческой судьбы. Но, спасая ее, мы тем самым спасем и общество от больших неприятностей. Поэтому в нашей работе всегда важно узнать все своеобразие человеческой личности, начиная от склада нервной системы и кончая ее взаимоотношением с окружающим миром. Чтобы делать это вовремя и успешно, надо избавиться от привычки мыслить общими категориями и штампами, научиться исследовать и жизнь и обстоятельства.
— На словах все гладко получается. В жизни — сложнее, — горячо ответил Галенко.
— Да, в жизни сложнее, — согласился Солдатов, — если забывать о человеке. Вот увидели бы мы вовремя Юру Калугина, в тот самый момент, когда он дома слезы сердитые втихомолку утирал, да подошли бы к нему, да узнали бы, в чем дело, уверен — кражи бы не было, и ключи злополучные лежали спокойно в кармане Боровика. И оба они, может быть, уж в шахматы или шашки играли…
— Я согласен с тобой, — рассмеялся Галенко, — да только, понимаешь, не всегда хватает тех минут, которые бывают нужны для удаления этой самой занозы. Дела созревшие сыпятся…
— Потому и сыпятся, что из занозы созревают. Они… Галенко не дал ему договорить. Подошел и, хлопнув Солдатова по плечу, сказал:
— Слушай, у нас с тобой трудная работа. Насчет профилактики я полностью с тобой согласен. Ты над планом поработай. И я подключусь. Вместе полковнику доложим. А насчет заноз… часто приходится делать выбор между ею и уже созревшим. Вот и приходится отсекать…
На этот раз договорить не дал Солдатов:
— И поэтому раскрываемость у нас на высоте.
— Тебя это радует? — поинтересовался Галенко.
— Радует, — ответил Солдатов. — В этом тоже большой смысл нашей работы. Только хотелось, чтобы поменьше людей в колонию попадало. Раскрыть преступление — это немало, а вот знать, что оно не совершилось, что ты остановил…
… Рабочий день в уголовном розыске всегда напряжен. Но сегодняшний закончился благополучно. Даже совещание у начальника управления, на которое Солдатов шел, заметно волнуясь, прошло удачно. И откровенный разговор с Галенко не оставил ненужных недомолвок.
Уже давно стемнело. На улице горели фонари. После солнечного дня похолодало. Через неплотно прикрытые рамы доносилось пофыркивание милицейского мотоцикла. Солдатов сосредоточенно работал над планом профилактических мероприятий. В наступившей тишине Солдатов услышал неторопливые женские шаги. Он встал из-за стола, распахнул дверь и увидел машинистку Тамару.