— Вы опоздали. Поздно пришли… — сказал Солдатов, внимательно наблюдая за ней.
— Вчера я не смогла, — не поняла она смысла слов Солдатова, и голос ее упал, — а если бы раньше?
— Ваш муж арестован, — объяснил Солдатов. — К этому были все законные основания. И освободить его я не могу. А что касается раньше… Да, именно раньше нужно было задуматься над его судьбой. Тогда, наверное, не дошло бы до этого. Хотя бы на год раньше… — Он наткнулся на ее растерянный взгляд.
— Арест — это ужасно. Потеря чести… — Она попыталась придать этим словам оттенок отчаяния.
— Теряют честь, когда она есть.
Она низко опустила голову и тут же подняла ее.
— Что вы хотите этим сказать?
— Мне жаль потерпевших… Тех, кто пострадал от преступлений. — Солдатов чувствовал, что говорит резковато и отвел глаза — не хотел встречаться со взглядом Зои Павловны. Ведь и ее можно понять: он, Шахов, ей ближе безвестных, чужих потерпевших.
— Да… — подняла она голову и улыбнулась, на этот раз холодно, отчужденно. — Я впервые сталкиваюсь с милицией и вот поняла, что только в кино и по телевидению показывают красивые небылицы про уголовный розыск, даже сочувствие к виновным… — Она опять скомкала свой розовый платочек. — Там столько говорят о гуманности! — Медвецкая смотрела пристально и как бы оценивающе.
— Вы зря так, Зоя Павловна. — Солдатов скрыл раздражение. — Здесь не кино. Воровские слезы вытирать — не наша обязанность, и даже не кинозрителей. Над вашим мужем гром громыхал уже дважды. Он сам свою жизнь рушил и другим ее портил…
— Зачем же вы так бьете лежачего? Вам легко судить… Наступила короткая пауза. Раздражение прошло, и Солдатов даже посочувствовал этой женщине, а она, поджав губы, обиженно покачав головой, сказала:
— Вы не поймете меня. Чужое горе — не свое. На него со стороны смотреть всегда легче. Но я сейчас не о нем, не о Шахове. Я о себе. Вчера ваши сотрудники во время обыска все вещи мои описали. Это же незаконно.
— Проверим. Вы с Шаховым давно живете?
— Несколько лет.
— Сколько?
— Седьмой год.
— А что ворует, знали?
— Нет.
— И не догадывались?
— Не знаю… — Она опустила голову, вспомнив, что уже через год после возвращения из колонии он принес ей около пятисот рублей и золотой кулон на цепочке… — Нет, не знала и не догадывалась, — твердо проговорила Медвецкая. — Он все эти годы работал, даже грамоты получал. Работал же…
— Получал, но на добро добром людям не ответил, хотя и сам, казалось бы, нравственно отстрадал. Он совесть в себе убил…
Солдатов обратил внимание на ее слова «не знаю». Уклончивым был ответ на его прямой вопрос: догадывалась или нет? И он решил задать еще несколько вопросов, проверить ее, так сказать, на точность.
— Он пил часто?
— Вначале да. Последние два года редко. «Ответила точно», — подумал Солдатов.
— Не обижал вас?
— Нет.
— А шрам этот давно?
— Этот? — Медвецкая потрогала бровь. — Да.
— В самом начале. Когда вернулся. К нему тогда девчонки лезли из старой компании. Из-за них это…
— Какая у него зарплата?
— Вы уже, наверное, знаете.
— А все же?
— Ну сто тридцать — сто пятьдесят…
— Машину хотел покупать?
— Хотел.
Они друг на друга посмотрели и, словно сговорившись, одновременно произнесли:
— На что?
— На что? Алексей работал. И премии получал. Я тоже работаю. Товароведом.
— Где?
— В ювелирном. — Лицо Медвецкой на мгновение исказила страдальческая гримаса, но она быстро справилась с собой. — Могли же мы помечтать и приблизить мечту жизни?
— Вот и приблизили…
— Мечты — это мечты, вещь невинная, — улыбнулась было она и вдруг, почувствовав в словах Солдатова что-то опасное для себя, неожиданно спросила: — Что значит приблизили? Это относится и ко мне?
— Поговорим об этом позже, не сейчас. — Солдатов пожалел об этой фразе: взволновал ее напрасно.
— Нет уж, сейчас, — настаивала она. — Что значит приблизили? Я хочу точно разобраться в ваших словах. — Она усиливала слова резкими движениями своей маленькой ладони. — Может быть, вам кажется, что я тоже причастна к делам… этого Шахова? — Медвецкая преобразилась мгновенно. От ее недавней растерянности не осталось и следа. Солдатов с нескрываемым интересом следил за переменой ее настроения.
— Нацеленный вы, видно, человек, — вдруг сердито выкрикнула она.
— Видите ли, Зоя Павловна, — ответил Солдатов как можно спокойнее, — я ни на кого не нацеливаюсь. А слово «приблизили» сказал не случайно. Вы с Шаховым под одной крышей жили. Трудно поверить, что вы не догадывались о его делах. Делали вид, что не замечаете. Молчали. С немого согласия вашего он и вернулся к старому…