– То есть, передать безвозмездно нечто, представляющее большую материальную ценность? – занятные они люди, конечно, это Конищевы. Как на подбор.
– Знаете, есть вещи, которые не измеряются деньгами! – пафосно воскликнул Конищев-младший.
Петр хмыкнул. Как-то поприбавилось пафоса в профессорском племяннике. А его и так было с избытком.
– Валентин Самуилович согласился с вашим предложением?
– Не сразу, но да.
– Почему же иконы не были переданы?
– Мы не успели, – скорбно поджал губы Виктор-Эммануил.
– Кто вел переговоры о передаче икон?
– Сам дядя, – вздохнул племянник. – Я предлагал ему помощь, но он отказался.
– Вы знаете, о каком музее шла речь?
– Увы, – развел руками Конищев.
– А Элина Константиновна была в курсе ваших планов?
– Я… – Петр отчетливо увидел, что племянник профессора растерялся. – Я не знаю. Я с ней это не обсуждал. Валентин Самуилович – не исключаю. А что она сама говорит?
Ну, надо же. Как много у Виктора Конищева вопросов. Кажется, с этими иконами что-то нечисто.
– Скажите, а вы сами разбираетесь в иконах?
– Нет, – ответ прозвучал резковато. – Ну, только в общих чертах. Дядя говорил, что это псковская школа. Что четырнадцатый век.
– А вы что думаете?
– А я не эксперт. Причин не доверять дяде у меня нет.
Петр помолчал, не без удовольствия наблюдая, как нервно ерзает на стуле Конищев.
– А вам известно, что похищенный альбом офортов Пиронезе был не оригиналом, а копией девятнадцатого века?
– Вы нашли альбом? – Конищев изумился так искренне, будто и в мыслях не допускал, что Пётр и его люди способны найти пропавший альбом.
– Нет. Пока – нет. Таково мнение экспертов. Что альбом с данными офортами не мог находиться в России.
– Да вы что!
– То есть, вы об этом не знали?
– Не подозревал даже! – Конищев прижал лапки к груди. - Но ведь это невозможно определить достоверно, если альбома нет на руках.
– Невозможно, – согласился Петр. Кое-что в предметах искусства этот племянник все же понимал. – Но иконы-то у нас в наличии. И о них можно достоверно сказать – подлинник это или нет.
– Наверное, можно, – как-то неохотно буркнул Конищев. – Но ведь иконы не пропали. Они не являются этим… как его… предметом преступления.
Боже мой, какие мы слова знаем.
– Не «наверное», а можно. Нужно всего лишь провести экспертизу.
– А мне вы это зачем рассказываете? – неожиданно взвился Конищев. – Я не эксперт. Но я лично уверен, что это подлинник. Зачем дяде было врать?
– Он мог и сам не знать. Или ошибаться. Как в случае с офортами.
– Возможно. Хотя, в любом случае, при передаче в музей была бы проведена экспертиза, и все бы выяснилось.
– Тоже верно. Но ведь иконы не были переданы в музей.
– Не были.
Диалог застопорился. Петр нутром чувствовал, что с этими иконами что-то не то. И с Эммануилом что-то не то. Но мотива он упорно не видел. Единственное, что было более-менее ясно – что надо-таки озадачиться экспертизой икон. Хотя… что это даст? Нет, сначала эксгумация и определение принадлежности волоса из сейфа. И если это Поварницын – то и черт с ними, с иконами. Пусть себе лежат в сейфе – настоящие или нет.
– Ну что же, спасибо за информацию, – Петр резко встал со своего стула. – Более вопросов не имею. Пока не имею.
Провожая взглядом уходящего Конищева, Петр думал о том, является ли его нервозность просто реакцией на место встречи – все же в кабинете следователя почему-то принято нервничать – или есть еще какие-то причины?
– Виктор Эммануилович!
– Да? – тот сначала вздрогнул и только потом обернулся.
– Скажите, какая у вас специализация?
– Простите?
– У вас же образование, связанное с культурой и искусством, верно? Но в иконах вы не очень разбираетесь. Как и в офортах. А в чем разбираетесь?
Петру казалось, что Конищев упорно пытается задрать повыше нос, но у него это никак не получается. В отличие от Элины Конищевой, Виктор-Эммануил не умел смотреть на собеседника не с высоты собственного роста, а с высоты собственной личности.
– Моя специальность – древняя культура Мексики, – наконец произнёс он. С пафосом – что умел, то умел.
– Эко вас далеко занесло… от родных пенатов.
– Уицилопочтли.
– Чего почти?!
– У ацтеков это бог солнца и войны. Ваш бог.
И, резко развернувшись, Виктор Конищев вышел из кабинета. Какой, однако, внезапный и стремительный. Как понос.