– Хорошо, – она кивнула. И в самом деле серьезно кивнула.
– Евгений Поварницын объявлен в розыск. В этот раз – по-настоящему. Он скрывается от органов правосудия. У нас появились весомые улики, которые указывают на него, как на убийцу профессора Конищева.
Эля вскрикнула, зажала рот ладонью, смотрела поверх ладони на Петра широко распахнутыми глазами и отчаянно мотала головой.
– Нет, нет, это не может быть! Женя не может быть убийцей. Нет. Нет! Нет!!!
Ну вот. Никогда не было и вот опять. Петр привлек Элю к себе и принялся гладить ее по спине ставшим уже привычным движением. В этот раз она не плакала, вздрагивала только. Ну что же, это можно считать прогрессом.
– Эля… А, может, давай, ты переедешь ко мне?
Она вскинула на него совершенно потрясенные глаза.
– А зачем?
– Моего адреса Поварницын не знает. И вряд ли сможет узнать. Там нет никакого шанса, что ты с ним встретишься.
Элина какое-то время смотрела на него так, будто видела в первый раз. Или будто он ей сказал, что это лично он, Петр Тихий, убил профессора Конищева. В общем, с полнейшим недоумением, даже потрясением.
– Я… – она кашлянула. – Я… тронута твоим предложением, но…но я привыкла жить дома. Опять же, здесь очень много ценного и…
– А ты, надо полагать, считаешь себя очень крутым охранником? Супер-ниндзя Эля?!
Она смотрела на него, сузив глаза. Ну да, повысил голос. Ну да, язвит. Ну, так и он сам, между прочим, уязвлен! Никому в своей жизни Петр Тихий не предлагал жить у себя. Никому! А эта не-такая-как-все-хрен-пойми-чего-от-нее-ждать Эля послала Петра с его предложением! С разумным предложением, во главу которого была поставлена ее же собственная безопасность!
– Нет. Я просто хочу жить в своем доме, – наконец, ровно проговорила Элина. – И я прекрасно услышала твои слова по поводу Евгения. Я всегда смотрю в глазок, прежде чем открыть дверь. Если он придет – я сразу позвоню тебе. Я помню, что ты мне сказал.
Она произнесла это таким тоном, что Петр сразу понял, что ни хрена она так не сделает. И идея о том, что Поварницын – бедный мальчик и никак не мог убить отца, накрепко засела в ее упрямой блондинистой голове. И как ее оттуда выбить, Петр не представлял. Он вообще разозлился так, что был близок к тому, чтобы плюнуть на все и уйти. Но…
Но нет. Не хочешь жить у меня – я буду жить у тебя. И, вообще, у него появилась идея, как можно выбить из Элиной головы эти бредовые мысли. Они так в студенчестве на природе вино открывали – когда забывали штопор. Если стучать по дну бутылки, то пробка выходит. Пора показать Эле, что такое настоящий взрослый секс без купюр.
Петр потянул с плеч куртку.
– Я могу рассчитывать на ужин?
После паузы Эля вздохнула – а потом подалась к нему и поцеловала в щеку.
– Ты ужасно упрямый, – шепнула она ему на ухо.
– Кто бы говорил, – его ладонь привычно легла на ее поясницу.
Все его планы по выбиванию дурных мыслей из Элиной головы сорвались. Потому что она, вернувшись из ванной, быстро скинула полотенце и скользнула в постель. Обнаженная, сама, первая, прижалась, оплела и шепнула на ухо:
– Я так по тебе соскучилась…
Он капитулировал тут же, безоговорочно. И весь его педагогический настрой куда-то исчез, оставив место только для наслаждения. Какого-то острого и, одновременно, такого нежного, что это казалось несочетаемым. Но оно было.
А после… после было самое время еще раз предложить ей переехать к нему. Хотя бы на пару недель. Петр был уверен, что она сейчас не откажет – когда лежит рядом такая: обнаженная, горячая, еще дышащая не совсем ровно. Мягкая. Нежная.
Но он почему-то ничего не сказал. И только наслаждался прикосновениями ее пальцев к своей щеке и шее. Пока не уснул.
Глава 7
– Ну что, есть новости по Поварницыну? – первым делом спросил Петр, едва увидел Арсения. Тот покачал головой.
– Никаких, Петр Тихонович.
– Залег на дно, – Петр сел на место. – Давай рассуждать логически. Есть ли у него деньги, чтобы долгое время поддерживать этот иллюзорный образ жизни? Я думаю, вряд ли.
– Возражу, – с удовольствием принял на себя роль спарринг-партнера Кораблев. – Во-первых, у матери могли быть сбережения. У него вряд ли, а у матери – могли быть. Что же она, любимой сыночке не даст на то, чтобы он от полиции прятался? Это ж святое!
Петр хмыкнул.
– Логично. Узнай, что мы можем получить от банков по поводу снятия денег Поварнициной в последнюю… пару недель.
– Сделаю. Но у нас есть еще и во-вторых, Петр Тихонович.
– Офорты, – кивнул после паузы Петр.
– Офорты, – согласился Арсений.
– Думаешь, сумел так быстро сбыть? – усомнился Петр. – Не самый ликвидный товар – альбом офортов.
– Вообще не ликвидный. Но если у него уже был покупатель? – Кораблева было невозможно сбить с толку. – Если он целенаправленно шел за этим альбомом?
– А он поддельный…
– Ах, какая неудача!
Петр снова хмыкнул.
– Петр Тихонович, может, нам все-таки зарядить экспертизу икон? – неожиданно перешел на другой предмет Арсений. – А то проходят они у нас по делу – и без дела. Ведь в этой квартире, куда ни плюнь – все не то, за что его считают.
Петр хотел возразить, что про «все» – это преувеличение, а потом вспомнил вдову-девственницу – и возражать не стал. Вместо этого сказал другое:
– Экспертиза икон – это дело такое себе. Тягомотное. Надо оформлять выемку, организовывать хранение, привлекать внештатных экспертов. В общем, возни – выше крыши.
– Так что – не будем делать?
– Будем, – решительно ответил Петр. – Надо ж понять, как и, главное, зачем волос Поварницына оказался в сейфе с иконами, о которых никто не знал. Раз сам плакающий мальчик нам об этом поведать не хочет. Так что давай, приступай и тащи из болота бегемота.
– Есть!
– Слушай… – Петра вдруг озарила внезапная догадка. Точнее, проблеск памяти. – Погоди-ка…
Арсений с любопытством наблюдал, как шеф роется в своем смартфоне.
– Ну, точно! – Петр с победоносным видом захлопнул крышку футляра телефона. – Какой же ты молодец, что мне про иконы напомнил!
Арсений широко улыбнулся и даже слегка покраснел – похвалу он любил. А потом уточнил:
– А что с иконами и почему именно я молодец?
– У тетки моей юбилейная выставка через два дня!
– А-а-а-а… – что-то, а соображал Арсений шустро. – Та самая, которая эксперт по иконам?
– Она самая. И если бы я не пришел на ее выставку – меня бы съели. А ты мне напомнил!
– Да ладно, скажете тоже – съели! – расхохотался Арсений. – Зато теперь как удачно все складывается…
– Вот поэтому ты молодец! Меня не съедят, а я заодно выясню у тетушки, как бы ей посмотреть на иконы в частном порядке. Так в сто раз быстрее выйдет, а уж в достоверности ее мнения сомнений нет. Тем более что она… – Петр вовремя прикусил язык.
А ведь он чуть не ляпнул: «… тем более что она знает Элю». В общем-то, наверное, в этих словах не было никакого криминала. Кроме разве что «Эля» вместо официального «Элина Константиновна». Неужели он когда-то именно так ее называл? А сегодня ночью, перед самым финалом, шептал, задыхаясь: «Э-ля». У нее такое вкусное имя, сладкое на языке. Особенно если ты сам в этот момент в ней.
Так, стоп. Об этом думать на работе не надо. А надо думать о том, о чем ему стоило подумать сразу же, после их первого раза. Но Петр был так ошарашен произошедшим, что не подумал. О том, о чем стоило задуматься сразу.
О том, чтобы взять самоотвод по делу. Такая мысль пришла ему в голову с большим запозданием. И с уточнением: «Может, и надо, но не буду». Потому что у него теперь есть личная заинтересованность в том, чтобы найти убийцу профессора Конищева, найти пропавшие офорты – даже если они копии, и разобраться с иконами. Только после этого Петр может быть уверен, что Эле ничего не угрожает. А ведь именно эта личная заинтересованность является показанием к самоотводу. Но Петр так делать не будет. И если он не прав, если ошибается – это его выбор. Но разобраться с этим делом он должен сам. Надо просто соблюдать осторожность.
– Так что – тем более? – голос Арсения отвлек его от мыслей о процессуальных нюансах. – Продолжайте.
– Да так, – отмахнулся Петр. – В общем, поеду послезавтра на разведку. Эх… – он раскинул руки, потянулся. – Придется хорошенько побриться, нацепить костюм, достать из закромов «Ролекс».
– А у вас есть «Ролекс»? – изумился Арсений.
– И даже настоящий, – Петр щелкнул кнопкой чайника. – Батя на окончание школы подарил мне и брату. Он, по-моему, не верил, что мы сможем школу закончить и аттестат получить, на всякий случай нам уже техникум поприличнее подбирал. А тут вон оно что.
– Ой, наговариваете вы на свою семью, Петр Тихонович! – блеснул Арсений знанием профильного киноматериала. – Грех это!
– Да уж, поверь мне, скорее наоборот. Недоговариваю.