Вот, собственно, и настал момент.
Прижать к себе. Крепко-крепко. Кожа к коже. Сердце к сердцу. Вжать в себя так, будто хочется ее туда, в себя, внутрь, вобрать, забрать, спрятать там, чтобы больше никто и никогда не посмел причинить ей боль. Чтобы ничто плохое никогда не коснулось ее.
Это невозможно. В силу профессии Петр это отчетливо понимает.
Но так этого хочется.
Петр отвел от изящного женского уха прядь волос и тихо прошептал туда:
– Я тебя люблю. Ты же знаешь это, правда?
– Знаю, – после паузы прошептала она. – И знала… там. Если бы я этого не знала, я бы… я бы не дождалась.
Ее тело снова крупно вздрогнуло – словно отпуская совсем, разжимая ту страшную пружину, что держала ее. А потом Элина вдруг подняла голову – и крепко поцеловала его в губы.
– То, что я тебя ужасно люблю, тебе и так известно. Давай заказывать икру.
– И блины?
– И блины!
– Слушай, а, может… А, может быть, если ты себя нормально чувствуешь, то мы…
– Еще раз? Я согласна!
Петр рассмеялся.
– Еще раз – это само собой. Я подумал, что, может, на блины с икрой завтра съездим к моим родителям? Я блинов вкуснее, чем у нас дома, не ел.
– Сын ресторатора в блинах разбирается! – рассмеялась Элина. Петру ужасно нравился этот ее легкий смех. Такой же, как раньше. Она снова вернулась – его умница Эля. Теперь уже по-настоящему и совсем – его. – Я согласна! Только надо съездить ко мне домой, взять какие-то вещи. И… слушай, меня же ждут! – вдруг, словно окончательно проснувшись и вернувшись в реальный мир, воскликнула Эля. Она смотрела на Петра широко раскрытыми глазами. – Петя, я же должна была лететь… Меня же ждут. Ой…
– Давай так, – Петр привлек девушку к себе. – Сегодня мы об этом думать не будем. А завтра – завтра мы об этом подумаем. И все решим. Но, в любом случае, пока ты окончательно не поправишься – ни о каких поездках не может идти речи. А для того, чтобы быстро поправиться – ты должна хорошо питаться.
– Ты манипулятор, – прищурилась Эля.
– Да.
– И диктатор.
– Да, – снова согласился Петр. – А еще я твой любимый мужчина.
– Трудно с этим спорить, – Эля уткнулась лицом ему в шею. – Тогда пойдем хорошо питаться, любимый диктатор.
– Пойдем.
После сытного ужина – явно без соблюдения рекомендаций от доктора, но зато обильного, и с двумя чашками чая, Эля зазевала.
И спустя пять минут пригрелась в руках Петра и уснула.
Пётр смотрел в ее безмятежное лицо с легким румянцем. Снова мелькнуло перед глазами то ее лицо, когда он достал ее из погреба – синюшнее. И ледяной холод ее тела вспомнился.
Но это все в прошлом. Петр прижал спящую Элю к себе. Тёплая, мягкая, от волос пахнет его шампунем.
Что может быть лучше?
Невесомо поцеловав Элю в макушку, Петр осторожно встал. Ему сегодня еще надо насчет завтрашних блинов договориться.
Глава 11
Эля проснулась и, не открывая глаз, долго лежала, наслаждаясь телесными ощущениями. Телу было хорошо – тепло, мягко, уютно. Тело лежало в чистой постели под теплым одеялом, и тело обнимали.
Все так же не открывая глаз, Эля провела ревизию своего внутреннего состояния. Комок холода и ужаса ушел. Но нельзя сказать, что бесследно. Он оставил после себя кое-что. Какую-то пустоту. И потребность эту пустоту чем-то заполнить как можно быстрее.
И сейчас Эля чувствовала в себе эту жажду, даже жадность. Ничего не упустить. Жить здесь и сейчас. Каждое мгновение жить. Завтра может не быть. Мы не знаем, что ждет нас завтра. Но есть сегодня, и его надо выпить до дна.
Эля улыбнулась и открыла глаза. Сквозь шторы пробивался тусклый поздне-осенний рассвет. Эля немного поворочалась, но тяжелая рука на ее талии не двинулась, а за спиной продолжали мирно сопеть. И тогда Элина повернулась.
Петр, сонно вздохнув, откатился на спину. Но не проснулся. А Эля, опершись на локоть, принялась его рассматривать.
Даже не рассматривать. Она вглядывалась с какой-то жадностью в лицо Петра. Любимый человек красив совершенно по-особенному.
И нет ничего красивее, чем высокий открытый лоб, широкие темно-рыжие брови, крупный нос и покрытые темной щетиной щеки. Эля вспомнила, как удивлялась еще в самом начале их знакомства, почему у него темная щетина при рыжей шевелюре.
Интересно, а в другом месте с оттенком как? Не испытывая ни капли смущения, ни даже сомнения, Эля потянула одеяло вниз и вбок. Это же форменное безобразие, что она своего любимого мужчину в самом интимном месте до сих пор как следует не разглядела!
Любимый мужчина красив совершенно по-особенному. Красива мощная, мерно вздымающаяся грудь, красивы широкие плечи. Но… но… но…