Щелчок.
«….Местами заморозки. Ветер северозападный, умеренный. Временами возможен дождь со снегом. Температура…» В общем, прогноз погоды.
Центральный занавес наполняется изнутри голубоватым свечением. Там работает телевизор.
ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ: Борик! Бо-орик!
Занавес открывается. В старом хлипком кресле, лицом к залу сидит Женщина, пьет чай. Перед ней телевизор. Изображения мы не видим, только слышим звук, да мигает экран.
Женщина старая, в халате и шлепанцах. Пьет чай, вслух разговаривает сама с собой.
ЖЕНЩИНА: Понятно. Погодка собачья…
Щелчок.
ТЕЛЕВИЗОР:…Обходит по флангу, разворачивается. Пас, Коля! Пасуй! Аршавин свободен! Молодец! Бей, Андрюша!
Оглушительный рев.
ЖЕНЩИНА (переключая): Чтоб вы провалились с вашим футболом. Боря-а-а!
ТЕЛЕВИЗОР:…Эта удивительная женщина пришла к нам в студию, чтобы открыть нам свою душу. Аплодисменты! (Хлопают.) Скажите, каково это – быть замужем за сиамскими близнецами?
ЖЕНЩИНА: О господи.
ТЕЛЕВИЗОР: Если честно, жутко тяжело.
ЖЕНЩИНА: Я думаю.
ТЕЛЕВИЗОР: Тяжело в буквальном смысле? Ха-ха, шутка.
ЖЕНЩИНА: Пошляк.
ТЕЛЕВИЗОР: Я про сексуальную сторону потом расскажу. Это реальный улёт. Всмысле, там как раз нормально всё.
ЖЕНЩИНА: Мамочки мои. Борис, ты только послушай!
ТЕЛЕВИЗОР:…Но, понимаете, они на самом деле такие разные. Макс по жизни как бы пофигист такой, а Стас чуть что – депрессует.
ЖЕНЩИНА: Могу его понять.
Она роняет пульт, программа переключается.
ТЕЛЕВИЗОР: Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я Ангел Тьмы! И я пришел за тобой!
Душераздирающий крик и сатанинский хохот.
ЖЕНЩИНА: Только не это…
Перегибается через поручень, чтобы поднять пульт. На пол падает чашка. Женщина пытается ее поймать и опрокидывается вместе с креслом на пол.
Программа снова переключается.
ДЕТСКИЙ ХОР: «Давно ль, друзья веселые, простились мы со школою…»
ЖЕНЩИНА (слабым голосом): Бо…ря… Мне плохо… Борька… Аптечку! Принеси аптечку! Бобик! Аптечку!
Ее голова откидывается на пол.
ХОР: «В саду березки с кленами встречают нас поклонами, и школьный вальс опять звучит для нас».
На сцену выходит бобик – натуральная собака. В зубах она держит аптечку.
Подходит к старухе. Тычется в нее носом. Начинает лизать ей лицо. Но женщина неподвижна.
Под звуки «Школьного вальса» и собачий вой занавес закрывается.
Трюк с облизыванием лица очень простой, я проверял на своем лабрадоре. Намазываешь нос колбасным сыром, и все дела. Так будет лизать – зал обрыдается. А вой, конечно, дается в записи.
Прием, когда персонаж обращается как бы к человеку, а потом оказывается, что это животное, конечно, не нов. Но в пьесе все построено на отработанном сырье. Ведь это вариация на тему «Душечки». Ключевое слово здесь «Перечитывая Чехова».
Ну как вам пьеса?» – спросил драматург с нарочитой небрежностью.
Слушательница долго молчала.
«Я не поняла, за кого она все-таки вышла? На самом деле?»
«Не знаю. Это неважно. Финал все равно один. Она на время наполнилась чужой жизнью, чужим светом, но на „выпускном вечере“ рядом никого нет. Потому что в конце ты всегда один».
Старуха нетерпеливо дернула плечом:
«Это понятно. Но она действительно была счастлива? Говорят же они у вас в конце второго акта: „Я счастлива, я счастлива“. С которым из Борисов она была бы счастливей?»
«Со всеми тремя, только по-разному».
«Разве так бывает? Ведь счастье – это когда повезет встретить твоего единственного, твою половинку? Все так говорят. И я в это всегда верила».
Драматург с ней не согласился.
«Ерунда. Счастье – это дар, он врожденный. Если ты им наделена, все равно будешь счастливой, даже если твой муж Синяя Борода. Но несчастное мироощущение – это тоже дар. Может быть, не менее ценный».
«Как это может быть?»
«Счастье усыпляет душу, несчастье ее развивает. Жизнь несчастливца глубже, рельефней. У человека трагического больше возможностей раскрыть свой духовный потенциал. Но про это я напишу другую пьесу. Вот будет фестиваль „Перечитывая Достоевского“… Вы лучше скажите, много в моей пьесе совпадений с вашей судьбой?»
«В первом действии всё очень похоже. Я даже обомлела. В середине – ничего общего. Я замужем не была. То есть предложения были, особенно в первой молодости, но как-то не решилась. Хотя некоторые претенденты мне очень нравились».
«А концовка?»
«К сожалению, похожа. Я тоже сижу вот так, щелкаю по кнопкам, разговариваю с телевизором. Ругаю его, он мне отвечает. Чаще всего чушь, но иногда впопад. Только собаки у меня нет. Раньше боялась завести, потому что полюбишь ее, а она умрет. Теперь наоборот. Помру, что с ней будет?»
Драматург усмехнулся.
«Вот это соображение и не дало вам выйти замуж. Слишком много думали, кто умрет первый. Надо было думать не про смерть – про жизнь. Мой вам совет: заведите кошку. Только не котенка, а такого взрослого, битого жизнью котяру. Он жил до вас, не пропадет и после вас».
«Я собак больше люблю. Кошка сама по себе, она всегда будет немножко чужая».
«Мы все сначала чужие. До поры до времени. – Драматург поднялся. – Потом родные. А потом снова немножко чужие, и всяк сам по себе. Не будем требовать от кошки и друг от друга слишком многого. Мне пора. Спасибо, что послушали пьесу».
«Что вы! Это вам спасибо. Вы заходите ко мне. Я на шестом живу, в 63-й. Я готовлю хорошо».
«Благодарю. – Старик церемонно поклонился. – Непременно. Как-нибудь».
10:55
Не таким уж он оказался дряхлым, старичок с последнего этажа. Или, может, взбодрился от майского утреннего солнышка. Через двор он прошел бодренько, тростью по асфальту отстукивал звонко. Еще и напевал: «Птица счастья завтрашнего дня прилетела, крыльями звеня».
Выйдя на улицу, немножко подумал, сам себе кивнул и встал у самой бровки. Поднял руку.
Почти сразу же остановилась видавшая виды «пятерка». Водитель опустил стекло и певуче спросил:
«Ехать куда?»
Он был черноглазый, смуглый, в камуфляжной куртке.
«В центр. По дороге?»
Автомобилист блеснул белыми зубами.
«Мне везде по дороге. Смотря сколько платить хочешь. В центр – куда в центр?».
«Ну, типа в Таврический сад».
Восточный человек задумался. Город он, видимо, знал не очень.
«А это далеко?» – спросил он.
«Как ехать».
«Дорогу покажешь?»
«Покажу».
«Ладно, садись. Договоримся».
Поехали.
Старик с любопытством поглядывал на водителя, а тот хмурил лоб, что-то прикидывал.
«Откуда сам?»
«Так».
Похоже, шофер не любил отвечать на этот вопрос.
«С Узбекистана», – не спросил, а определил пассажир.
Водитель покосился на него.
«У меня регистрация, полный порядок».
«А мне по барабану. Я же не мент».
С гостем из Узбекистана старичок говорил совсем не так, как с интеллигентной пожилой дамой. Будто подменили драматурга.
«Дуй по Белградской, потом вырулишь на Витебский».
«В центр, что ли? – словно только теперь понял водила. – Короче, это штука будет».
«Штуку в Ташкенте слупишь. У нас за пятихатку возят и спасибо говорят».
Узбек засмеялся.
«Хорошо, командир. Пятьсот».
Теперь, когда основной вопрос разрешился, лоб у него разгладился.
«Семья здесь или там?» – приставал любопытный старик.
«Там пока».
«Перевозить будешь?»
«Буду».
«Тут лучше?»
Водитель, кажется, немного обиделся.
«Кому как. У нас некоторые знаешь как живут? Но у меня три дочки, так? Старшая учиться хочет, в институт. Вторая тоже карьеру хочет. У нас там девчонке учись не учись… – Он махнул рукой. – Лучше здесь».
«А третья что? Не хочет ни учиться, ни карьеру?»
«Не хочет. Замуж, говорит, пойду. – Узбек засмеялся. – Вечером сядут, давай спорить. Одна говорит: актриса буду, как Чулпан Хаматова. Вторая говорит: менеджер буду. Или в банке работать. Бизнесвумен, так, что ли? Младшая говорит: дуры вы. Детей рожать надо. Смехота!»