— Мне нужно прощение, — сказал он. — Ты же слышал, святые отцы давно мечтают зажарить меня на своих сковородках. Убью дракона — снимут обвинения.
— И женишься на Марте? — Хайме до боли прикусил губу. Ну, куда он лезет! Ведь не должен был об этом знать, чего болтает.
Зимородок заметно напрягся, и долго хмуро разглядывал Хайме, словно видел его в первый раз. Потом допил чай из кружки одним большим глотком.
— Да, — сказал, наконец, тихо-тихо, — женюсь.
Голос на мгновенье стал мягкий и какой-то далекий, совсем как той ночью. Возраст морщинами проступил на обветренном лице.
— А Язон, он кто? Откуда ты его знаешь?
— Язон? — Зимородок небрежно пожал плечами. — Мы начинали вместе, на Святой земле… Но воин из Язона так себе, он побаловался и бросил… Занялся торговлей, к этому у него обнаружился куда больший талант.
— А… — Хайме открыл было рот, но не успел.
— Ладно, Кречет, хватит на сегодня. Ложись спать.
Хайме лежал долго, но все же не выдержал.
— Зимородок… — неуверенно начал он, — слушай, а у меня тоже невеста есть…
Было слышно, как Зимородок дернулся, и тихо выругался.
— Зачем мне знать про твою невесту?
— Не знаю… — признался Хайме.
— Вот и заткнись. А лучше знаешь, иди-ка ты домой!
Раздражение и, кажется, злость в голосе, или показалось? Хайме думал, что не уснет, но стоило закрыть глаза, и мир провалился.
С самого утра шли молча. Солнце успело забраться высоко, и жарило не на шутку с беззаботно-синего ясного неба. Подъем был легкий — не широкая, но вполне приличная дорога вела их на восток. Зимородок шел впереди, ведя лошадь. Он, и без того не слишком-то разговорчивый с Хайме, теперь скалился и огрызался на каждое слово, избегая разговоров. В конце концов Хайме не выдержал.
— Послушай! Ну, прости! Что я такого сказал? Я ведь не хотел, может просто ляпнул чего сдуру. Ну, что мне сделать, чтоб…
Не договорил. Зимородок обернулся к нему, серые глаза сверкнули сурово, аж пришибли к земле.
— Иди домой, — сказал он.
Хайме, собираясь уж было продолжать, запнулся. Несколько раз пытался что-то начать, хватая ртом воздух.
— Иди домой, парень, — повторил Зимородок, чуть мягче. — Тебе не место здесь.
— Я не могу… — Хайме поджал губы, уставился в землю.
— Почему? На что ты надеешься?
Вот так, глядя Зимородку в глаза, говорить было страшно. Хайме отвернулся.
— Если мы не заплатим долг, нас выгонят из дома… это все из-за меня…
Зимородок долго, хмуро смотрел, молчал.
— Ты что, всерьез намереваешься убить дракона? — спросил он.
В голосе было столько издевки, что Хайме начал краснеть. Нет, конечно он не слишком-то рассчитывал на удачу, с самого начала. Куда ему… да и как он собирался сражаться?
Зимородок ждал.
— Я испробовал все… — Хайме начал оправдываться, голос дрожал. — Если меня убьют, этого хватит чтоб заплатить. И… и…
Дальше не вышло.
Он всегда был неудачником, за что не брался — все валилось из рук. Иногда казалось — Элиза поклялась выйти за него из жалости. Хорошая добрая девушка… Только отец Элизы — не богатый, но очень гордый экюйе Мериго де Шуасоль, никогда не отдаст дочь за Хайме, у которого, кроме славы предков, ни гроша за душой. Элизу нужно либо заслужить, либо забыть. Он уже из сил выбился… Какими-то правдами и не правдами удалось занять денег, купить коня и оружие, плохонькое, но все ж… хотел было поехать в город, наняться оруженосцем хоть к кому-нибудь… Не успел отъехать и нескольких верст от дома — напали, ограбили, коня увели…
Он всегда был неудачником.
Дома ведь наверняка уже знают о том, что случилось, и что он пошел в горы, убивать дракона. Все знают. Если он вернется ни с чем — будут смеяться еще больше. А милая Элиза будет жалеть и утешать… до конца дней… она обещала никогда не отдать руку другому, и даже уйти в монастырь… Тошно становилось от этого. А тетка Каталина с каждым годом все ворчливее. Не попрекает, но от этого только еще хуже, лучше б уж говорила в глаза… а то посмотрит так… как на увечного. А дядя Густав вообще предпочитает не замечать.
Да лучше он сдохнет тут в горах! Хоть какая-то польза от него, хоть десять флоринов получат, отдадут долги…
Не удержался, громко шмыгнул носом, краснея все больше. Уши горели огнем.
— Дурак, — холодно заключил Зимородок. — Если ты сдохнешь тут, то никто ничего не получит. Святым отцам нужно будет предъявить твое тело, а то скажут — сбежал. Просто так не поверят. А кто отсюда потащит? Думаешь я? Не-ет, не выйдет. Да и останется ли от тебя тут хоть что-нибудь? Опознаваемого? А если сожрет? Дерьмо драконье предъявлять?