— Конечно, государь, рад видеть вас в моей гостинице, — быстро сказал улыбающийся владелец. — Могу ли я предложить отдельные комнаты для дополнительного комфорта? Мы можем предложить два смежных.
Его улыбка несколько утратила силу, увидев серьезную реакцию жреца.
— Одной комнаты будет достаточно, плюс пара мест в вашей конюшне для наших лошадей.
— Прямо сейчас, — трактирщик вытащил большую связку ключей, висевшую у него на поясе. — Пройдемте. Мой человек в конюшне позаботится о ваших лошадях.
— Мы заплатим вперед, — уверил Радион скрипучим голосом.
*****
— Аргх.... — Утром я с трудом проснулся, повязка на лице сползла куда-то в сторону.
— Вставай быстрее, нам нужно идти на встречу.
— Что? Уже утро? — Спросил я, широко зевая.
— Быстрее, — повторил Радион более серьезно. — Скоро у нас встреча с чиновником.
Я встревоженно уставился на него:
— Мы можем поговорить об этом?
Но жрец указал пальцем:
— Не оплошай парень. От правдивости твоего рассказа зависит поверят тебе или казнят.
****
Вскоре мы уже сидели в кабинете княжеского чиновника.
Чиновнику было за пятьдесят, он был крепким с коротко остриженными седыми волосами и угловатым жестким лицом, полным морщин.
Он поднес к лицу конверт, который дал ему Радион, и еще раз внимательно изучил.
Его взгляд скользнул по открытой книге с различными пометками и символами на страницах.
— Это ... явно герб барона Кречетова, — он громко фыркнул, глядя одновременно на жреца и меня, стоящего перед ним. — И ты нашел это... где именно?
— Он был написан отцом молодого человека. Бароном Радомиром Кречетовым.
— Добрые боги. Значит ты единственный наследник, — чиновник глянул на меня.
Он приложил три пальца ко лбу и надавил, как будто хотел ослабить боль.
— Будь они прокляты, — сказал чиновник. — Кто виноват в этом?
— Тайные убийцы.
— Имена?
— Вам нужно вскрыть письмо или переслать его князю, — ответил Радион, желая двигаться дальше. — Как можно скорее. Это вопрос крайней целесообразности.
Чиновник откинулся на спинку стула, его гладко выбритое лицо внезапно стало серьезным.
— Вы осмеливаетесь диктовать мне действия, жрец? Это Новгород. Орден Перуна не имеет большого влияния в этих землях.
Радион поморщился, но придержал язык.
Он попытался снова.
— Люди погибли, чтобы этот конверт попал сюда.
— И я сожалею о ваших потерях.
— Сожаление — это не совсем то, к чему я стремился.
— Это дело крайне щекотливое, жрец Радион. Я не буду вмешиваться в то, что может быть личным делом княжеской семьи. — Сказал чиновник после небольшого раздумья. — Следовательно, я перешлю ... письмо в более подходящие руки.
— Нет, ты этого не сделаешь! — Радион решительно шагнул вперед
К черту придворные манеры.
Чиновник обиделся, нахмурившись.
— Что это? Ты мне угрожаешь? Ты что, с ума сошел?
Но Радион подошел к нему еще ближе и положил руку в перчатке на стол чиновника.
Наклонившись, чиновник все еще держался за голову.
— Жрец Радион, отставить! Я позову стражу, и вас бросят в темницу! Не принуждайте меня!
— Нет, ты этого не сделаешь. Если случится худшее. Все узнают, что ты специально задержал письмо. Государственная измена!
Чиновник, казалось, был готов взорваться от гнева.
Стиснув зубы, он снова уставился на конверт, затем на жреца:
— Ах, так! СТРАЖА! — Прогремел он, глядя на закрытую дверь позади нас.