«Оставь себе кольцо, а мне писюльку дай», — вот, что она скозанула.
Значит, та писюлька была ей дороже золотого кольца. Где, кстати, это блевотное письмо? Пощёлкал по его пижамке.
«Ага, нашёл вот в нагрудном кармане.»
Вытащив конверт, пригляделся ближе. Спасибо вощёной бумаге, внутри, скорее всего тоже сухо.
На этом конверте что-то было написано, но блин, я-то не разберу. Прошлый хозяин моего тела не умел читать буковки.
Зато на конверте та же гербовая печать рода Кречетовых.
За ночь этот труп стал каким-то зелёно-голубым, с белыми пятнами тут и там. От этого гнилого месива воняло, будто сам дьявол срал в угол лодки.
— Ну, а пинжак с отливом заберу, — промолвил я ему. — И сапоги тоже. Надеюсь, ты, черт возьми, не возражаешь.
Труп ответил мне какой-то тупой ухмылкой. Всю ночь так пролежал — лыбясь в небо, бедолага.
Боже, какой кошмар! Серьезно, я был вынужден сломать обе его руки, прежде чем снять кожаный дублет.
Задача не для слабаков.
На снятие его сапог я потратил больше времени, чем на свой последний случайный секс. То есть где-то две минуты.
По итогам кровавой борьбы, когда солнце поднялось в небо — вонь стала невыносимой. Даже самый жадный ублюдок не смог бы вынести так долго.
«А я жадный? Да. К тому же циничный и эгоистичный.»
Когда, наконец, сбросил этого улыбающегося кадавра в реку, у меня в животе закрутило. Воняло, как в аду.
Я умылся водой, жалея, что сбросил труп раньше, чем подумал попить. Скорее всего, теперь вода отравлена трупным ядом. Так что не буду рисковать.
Среди других недостатков побега было еще и то, что у меня теперь нет еды. Нет, правда, лучше я погрызу золотые монеты, чем снова переживать этот ад. Или хотя бы сапоги.
Лодка рвалась вперед, ветер раздувал паруса, а я сидел, обхватившись за живот, и осматривал добро мертвяка.
И жаль, что не могу прочитать, написанное на конверте и само письмо. Я даже не вскрывал его. Наверняка там что-то важное, раз за ним гонялись трое киллеров-шмиллеров.
Вспомнил про его сумку. Открыл её, а там — свиток, замазанный воском, и что-то еще. Воды, как обычно, ни капли.
Набил эту суму монетами, выгребая из своих карманов и худых башмаков.
Потом всунул ноги в новые сапоги. Кожа мягкая, как лоно любовницы, но с запахом хуже, чем у последней.
Старые башмаки тут же выкинул за борт.
Потом подрулил курс и всё время держал путь на остров.
В конце концов, наткнулся на скалистый берег. Камни вбивались в воду, словно гвозди в дерево — острые и безжалостные.
Лицо чесалось, губы трескались от обезвоживания. На этой маленькой лодке не было места, где можно укрыться от солнца. Тени — ноль.
Ну и, конечно, лодке нравилось набирать воду, будто она жаждала моего горького конца. По крайне мере одна девушка мне так и сказала.
Дырка с течью была одна и не представляла проблем. Вытащив сопливый платок я заткнул её как сумел.
Но не успел отдохнуть, как еще две дыры вылезли на свет. Эта старая лодка разваливалась прямо на моих глазах.
Неудивительно, что её бросили.
Настроение у меня испортилось. Еще и воды нет. Отдал бы весь свой золотой запас за каплю чистой воды. Просто надо выбраться на сушу, где-то там должна быть вода.
Только причалить к острову негде.
На берегу камни, размером с бабушкин дом. Острые, как мой язык после бутылки виски. Базальтовые горы, на которые даже пташка не смогла бы нассать без разбега.
Я медленно кружил вокруг острова, глядя, как вода заливает мою лодку, и при этом проклиная всё, что только можно.
Камни сменились галькой, будто природа решила пощадить меня и сделать приличный пляж, на котором я мог бы умереть.
Лодка едва дотянула до берега.