— Это правда?
— Конечно, но ты, вероятно, об этом не задумывался, — добавил я, понимающе глядя на него.
— Хм.
— Что не так, Олаф? Ты не согласен?
Бывший пират облизал губы и уставился на свои сапоги.
— Говори, дурак! — Рыкнул я на Олафа.
— Вам понадобится что-то вроде корабля, государь, — выдал Олаф. — И это будет нелегко, взять с собой ваших рабов.
Я нахмурился и снова уставился на Алтынсу. У неё были серебряные ложки, которые она положила на тот стол.
«Ты что, издеваешься надо мной?»
— Ты знаешь, что я полностью настроен против рабства, Олаф, — сообщил я ему серьезным тоном. — Я не оправдываю это и не собираюсь долго терпеть.
— Я понял вас, государь.
Олаф моргнул, шокированный моей вспышкой или иронией происходящего, и повернул голову. Я проследил за его взглядом туда, где две девушки-рабыни были заняты приготовлением еды. Рыжеволосая Исыль, была занята кормлением животных или делала вид, что кормит, чтобы избежать работы.
Полногрудая Нунан с длинными каштановыми волосами, собранными в пучок, склонилась над большим железным котлом и усердно орудовала половником.
В нем были бобы, баранье сало и кусочки вяленой баранины. Последнее немного смягчалось, поскольку было практически несъедобным. В длинной зеленой тунике, которую она носила, был прорез, который утром был скромным. Но теперь, когда она стояла над котлом, он эффектно увеличился. Содержимое почти вывалилось наружу, но крошечная часть все еще была прикрыта. Грудь едва держалась внутри, за счет зацепившегося крупного темно-коричневого соска.
Боже мой.
Краем глаза заметил, что Олаф таращит глаза, в равной степени пораженный, и откашлялся, чтобы привлечь его внимание.
По крайней мере, пару раз.
— Я должен отпустить их, Олаф, — произнес я, когда мой слуга, отводя взгляд от пухленькой девушки, выразил своё недоумение.
— Государь! — воскликнул Олаф, его лицо выражало ужас. — Но что же с вашей женой?
— Что с ней? — переспросил я, отступая назад, неожиданно ошарашенный такой реакцией и поворотом разговора.
— Девочки помогают ей пережить это трудное время, — пояснил Олаф, вдруг став красноречивее, чем когда-либо прежде. Они убирают, моют ее, разговаривают с ней о женских делах.
— Женские дела? — насмешливо повторил я, стараясь замаскировать своё невежество в этом вопросе.
«Черт возьми, что это было?»
— Да, и еще они готовят, государь, — при этих словах мы оба взглянули на Нунан, и разговор едва не заглох окончательно.
— Послушай, Олаф, да, они помогают, но все же,— Олаф положил руку на мой локоть, прерывая мои размышления. Я сердито посмотрел на него за то, что он осмелился прикоснуться ко мне, и он быстро заговорил, в его голосе звучало отчаяние.
— Вы обречете их, государь. Отправите их на смерть. Две девушки одни в степи, ба! Мы уже практически в пустыне! Бьюсь об заклад, что они станут рабынями или подвергнутся изнасилованию, даже будут убиты. Здесь много негодяев, и только боги знают, сколько разбойников и им подобных! С таким же успехом можно перерезать им глотки сейчас и избавить от мучений, государь.
Впечатляющая тирада, безусловно. Надо признать, он умел выражать свои мысли.
— Это был первый аргумент, который действительно достоин внимания, — произнес я, глядя на Олафа, который, кажется, немного покраснел и начал потеть. — Приму к сведению, — добавил я, наблюдая, как он осторожно отводит взгляд на свои изношенные ботинки.
— Спасибо, государь Ярослав, — буркнул он.
Слегка удовлетворенный тем, что сумел закончить дела за день, я вдохнул аромат воздуха. Затем повернулся к все еще потрясенному Олафу. Мысль о том, что скоро придется расставаться с девушкой, едва не омрачила его настроение.
— А что, это не плохо пахнет, — бросил я. — Хороший навык — умение готовить.
— Да, государь, — вздохнул Олаф с облегчением.
Моя лошадь начала нервничать, фыркая и шевеля ушами. Я продолжал ехать в седле, прислушиваясь к окружающим звукам вокруг нас. Кажется, беспокойство охватило нас обоих, как тень, которая скрывается в пустыне.