Пот стекал по моему лицу, а чёрная сажа оставляла тонкие полосы на шее. Я тяжело дышал, остановился и посмотрел на него.
— Я уже сломал этот проклятый замок!
— Это не не помогло, — ответил Филимон, подходя к следующей двери с фонарём в руке, и освещая каменные стены.
Я вздохнул и присел, прислонившись к двери.
— Что ты думаешь, это? Склад? — спросил я, вытаскивая флягу с водой.
— Это или второй, или третий этаж. Ещё есть зал над нами, — ответил Филимон, проверяя следующую дверь.
— Залы? — предположил я.
— Не дворец точно, но рядом с садами и главной улицей, — Филимон размышлял вслух. — На стенах барельефы на повседневные темы.
— Гостиница? Ты меня подкалываешь? — Я нахмурился и поставил флягу на пол.
— Это здание таможни.
— Торговая компания, — добавил я.
Филимон пожал плечами.
— Может быть.
— Похоже кто-то подпер дверь изнутри, — заметил я.
— Да, это вызывает беспокойство, — ответил Филимон, отступая на шаг. — Эти люди заперли себя изнутри. Кто делает так во время стихийного бедствия?
— Кто сказал, что это было стихийное бедствие?
— Никто, — признался Филимон, нахмурившись. В его руках появился небольшой топорик. — Используй его для петель.
Он бросил мне топор. Он звякнул об пол, отражаясь эхом в подземных руинах. Заинтригованный, я поднял его. Оружие было сделано из стали, древко блестело, а лезвие было острым и удлиненным, как у топора. Обух выступал наружу, как у кинжала.
— Что это?
— Лёгкий метательный топор. Очень полезный, — пояснил Филимон. — Также очень дорогой. Не потеряй его. У меня он уже более двадцати лет.
Старый засранец.
— Могу ли я использовать его на ржавых железных петлях?
Филимон уставился на меня, не уверенный, шучу ли я.
— Это имперская сталь, Владислав, — наконец сказал он. — Конечно.
Хах.
Неплохо.
Я выломал дверь, яростно ломая петли, стиснув зубы в маниакальной улыбке. На это ушло менее пяти минут.
Маленькая зала за дверью оказалась пуста. Сломанный письменный стол и опрокинутый стул занимали всё пространство. На расстоянии вытянутой руки — стены, покрытые паутиной. Мебель по кругу разбита. Серебряный нож для вскрытия писем лежит на мраморном полу с испорченным лезвием.
Я прорвался сквозь паутину, которая преграждала вход, шагнул и наклонился, чтобы поднять нож.
«Красный,» - заметил я.
Кровь.
«Кто защищается ножом для вскрытия писем?»
Из-за сломанного стола виднелась рука с золотым перстнем-печаткой. Кожа на руке белоснежная, рыхлая и полупрозрачная. Плоть под ней растаяла, а кости просвечивались.
«Вот дерьмо.»
— Здесь мертвый чувак! — я закричал громче, чем мне хотелось бы. Филимон немедленно ответил, в голосе его звучала тревога.
— Ничего не бери с трупа!
Я обеспокоенно уставился на нож для вскрытия писем в своей руке.
— Прекрасно, — сказал я и обошёл стол, чтобы взглянуть на мумифицированный труп. Пустые глазницы, впалые щеки, кожа серо-белая, волосы почти полностью выпали с черепа. На трупе обрывки туники, несколько серебряных пуговиц все еще были на нем.
— Его горло перерезано! — закричал я, и в дверном проеме возникла тень Филимона. — Думаю, он покончил с собой.
— Чем? — напряженно спросил Филимон. Я уставился на испачканный кровью нож, который держал в руке.
«Зачем он это сделал?» — Вопрос вертелся в моей голове, а паутина витала вокруг меня.
Руки трупа вдруг задвигалась, и он зашипел. Это был самый ужасный звук, который я когда-либо слышала.
— Беги! — закричал я в панике и отскочил в сторону. Это было полностью оправдано, учитывая ужасные последствия.
Я упал, часть паутины оказалась во рту. Выкашляв ее, покатился к выходу. Позади поднимался труп, издавая скрипучие звуки.
— Что ты забрал? — зарычал Филимон, увидев труп, который следовал за мной. Но я не остановился и пронёсся мимо, даже не оглядываясь.