«Время брать!» — стучал молоточками в голове рекламный слоган, когда я парковалась возле здания суда рядом с блестящим на солнце «Фольксвагеном» своего помощника.
«Да, Димка, наверное, никогда не забывает снять своего коня с ручника, — с грустью подумалось мне. — И ремонт у него идеальный… И ипотека ему не нужна, потому что квартиру родители подарили!»
Ну и пусть, — размышляла я, втискиваясь в узкую щель, — зато Дима не взбодрится, как я, от рекламного слогана «Время брать! Низкие ставки…» То, что легко достается, не ценится, и мой помощник наверняка не ощущает эйфории от того, что живет в собственной квартире, ездит на новой машине и ему не надо ликвидировать Австралию на потолке.
Я с трудом вылезла из машины, стараясь не свернуть зеркало на «Фольксвагене». Если Дима захочет съездить куда-нибудь в течение рабочего дня, он, пожалуй, не сможет открыть дверь.
Я задумалась — не перепарковаться ли, нельзя же парню такие трудности создавать. И тут в сумке снова зазвонил мобильный. К моему удивлению, на дисплее высветилось не «Таганцев», а «Натка» — моя сестра.
— Ленка, я погибла, — трагически сообщила она, едва я успела снять трубку.
Погибала Натка с регулярностью два раза в месяц, поэтому ее сообщение меня не впечатлило.
— Жена твоего нового кавалера грозится оторвать тебе голову? — усмехнулась я, испытывая облегчение, что это не Таганцев.
— Ленка! — сдавленным голосом повторила Натка. — Если ты мне не поможешь, меня убьют!
— Брось его, — посоветовала я.
— Кого?
— Того, чья жена хочет тебя убить.
Я собиралась нажать отбой, но Натка истошно закричала:
— Леночка, это не то, что ты думаешь! Меня преследуют, за мной следят, и не какая-то бывшая, а настоящие бандиты!
— Господи, ты увела у жены бандита?..
— Не придуривайся, Лен, — Натка едва не плакала, и это было что-то новенькое. Любовные перипетии не выводили ее из себя, она была закаленная, умела держать удар, и никакие козни бывшей, даже бандитской, жены не смогли бы выдавить из Натки слезу — только азарт и желание до конца сражаться за любимого.
— Что случилось? — спросила я, слушая приглушенные всхлипы.
— Лен, я не могу по телефону… Приезжай во «Флоренцию», это рядом с твоим судом, ну, ты знаешь…
— Нат, я только что на работу приехала, даже зайти не успела…
— Ну, значит, меня убьют.
Натка отключилась, а я застыла на месте.
«Ну, значит, меня убьют». Сестра так буднично, так убежденно это сказала, что я ей вдруг поверила. Даже если ее не убьет, а только чуть-чуть ранит чья-нибудь жена, мне это не понравится…
Я набрала номер своего поклонника.
— Дима, я не смогу сейчас подойти… Срочное дело, приеду минут через сорок.
— Хорошо, — невозмутимо ответил Дима.
— Если Плевакин спросит, скажите… что меня вызвали в квалификационную коллегию.
— Хорошо.
Интересно, если бы я попросила передать Плевакину, что улетела в Австралию, мой невозмутимый помощник тоже бы сказал «хорошо»?
Протиснувшись за руль, я отжала ручной тормоз и только после этого завела движок и нажала на газ.
Кафе, в котором Ната назначила встречу, находилось буквально за углом, и через пять минут я была там.
После яркого уличного солнца и жары мне показалось, что в зале темно и прохладно.
Я зашла, огляделась, но Натку нигде не увидела. За столиками сидел типичный «офисный планктон», «белые воротнички», или как там сейчас называют размеренных молодых людей, не спешащих с утра на работу, а неторопливо попивающих сок или кофе с многозначительно-равнодушными лицами.
Кто-то из них почитывал газетку, кто-то разговаривал по мобильному, а кто-то просто глазел в окно на оживленную улицу, но все точно были здесь завсегдатаями, потому что с официантами обращались по-свойски, то и дело кивали кому-то, здороваясь, и называли друг друга по именам.
Наверное, я выглядела в этом чинном курятнике как дикая утка, сбившаяся с курса при перелете на юг: растрепанная, взмокшая от жары — кондиционер в моей «Хонде» отродясь не работал, — а главное, с толстым портфелем, из которого норовила вывалиться кипа бумаг.
Дела в машине я никогда не оставляла, даже если выходила всего на секунду, даже если при этом требовалось выглядеть веселой и беззаботной леди, — портфель с документами всегда находился при мне. Это было железное правило, твердый принцип и мой женский каприз, если хотите. Меня не волновало, что при этом думают обо мне посторонние, но сейчас я почувствовала себя неуютно от многочисленных любопытных взглядов.