Мирослава замолчала, глядя на него, будто ожидая, что он теперь скажет.
А Коля… Блин, почему он не умел воскрешать мертвецов?! Сейчас имелось дикое, распирающее нутро, желание самому врезать отцу Леси так, чтоб снова на тот свет отправить. Потому что подозревал, что за этим кратким изложением узнанного Мирой, стояло куда больше. Тоже не дурак, да и не пацан, понимает и знает уже про жизнь немало. Умеет делать выводы.
Годы психологического насилия, издевательств и тирании… Годы сомнений и недоверия.
Мира была права… Во всем.
Но и просто отойти в сторону, оставив Лесю наедине в тот момент, когда точно рядом никакой поддержки, — было выше его сил, как раз потому, что он Гончаренко. И дороже своих женщин у них ничего и никого не было.
А эта истерика ее сегодня… Хоть и зацепила, неприятно резанув, но уж точно не отвернула его от Леси, на что она, кажется, надеялась. Правда, вдруг имеет смысл прислушаться к словам Мирославы, немного изменив тактику.
И, точно услышав его намерение, вселенная решила забот подкинуть. В спешном порядке уже на следующий день пришлось ехать в родную область, заниматься делами партии, проводить встречи, уже как официальный кандидат в депутаты на грядущих выборах. И дело было не в избирателях, элиты хотели получить гарантии, что все в силе, и прошлые договоренности с братьями Гончаренко работают. Замотался так, что спать не мог, не говоря уже о чем-то ином. Но вместо того, чтоб остаться дома, с родителями, встретиться толком, поговорить, выспаться, велел охраннику гнать назад, в столицу. Потому как самого изводило то, что эти два дня он Лесе не звонил… Быть может, надеясь на то, что и она поймет: для них этот вариант не сработает.
Шуст установил срок. Сказал, что он сможет все организовать ей через три дня: инсценировку смерти, так, что никто ничего не заподозрит, новые документы, включительно с правами и дипломом (Леся хотела работать и у нее было прекрасное образование); ну и само исчезновение. Он даже готов помочь ей добраться туда, где Леся решит начать новую жизнь.
Но дальше… это уже ее дело.
Она не спорила, понимая, что это и так безмерно много. Да и боялась показаться излишне требовательной, не вполне контролируя рамки договора, не она же тот заключала с этим человеком. Но понимала Леся также и то, что ей надо будет жить на какие-то деньги. До того, как она сможет устроиться на работу и начать получать хоть какую-то зарплату, ей нужно за что-то питаться, где-то жить, во что-то одеваться… А если она хочет исчезнуть, ничего из этой жизни, своего наследства, даже драгоценностей своих или матери, просто одежды, взять не выйдет, Мартынов тогда может что-то понять или заподозрить.
Меньше всего она хотела оставить супругу хоть какую-то зацепку.
Леся не знала точно, захочет ли он ее искать, конечно, в таком случае, или посчитает более удобным поддержать ситуацию… но не желала, чтобы такой вариант, в принципе, был. Леся Авраменко должна умереть для всех, и точка.
Однако вопрос денег продолжал стоять на повестке.
И… хорошо, возможно, немного беспомощно или меркантильно, наверное, по-разному можно смотреть на ее порыв, но у нее появилась идея обратиться с этим к Николаю Гончаренко. Он ведь сам ей помощь предлагал? Причем, неоднократно. Так почему, вопреки обыкновению, ей не попробовать сыграть по своим правилам с мужчинами так, как они чаще играли с нею?
Ведь с этого вопроса, скорее, обращённого ко вселенной, насколько помнила, и началось их общение с Николаем… Не то чтобы он действительно тогда отдал власть в ее руки, но ведь и позволил ей делать то, что в тот момент для самой неожиданно и необъяснимо пожелалось. И от воспоминаний о том вечере Лесю до сих пор в полыхающее пламя такой мощи бросало, что затылок испариной покрывался, а колени дрожали.