Глава 4
Константин Евгеньевич нервно мерил шагами свой кабинет. Слава сидел за приставным столом и слушал его.
— Да, звонил мне Гулин. Рассказал, как ты его Рекса убил, охрану связал!.. Ты хоть соображаешь, что делаешь? Здесь тебе не Чечня.
— Константин Евгеньевич, остановитесь.
Лазарев застыл посреди кабинета.
— Ну, стою! Дальше что?
— А теперь все заново про Гулина, его звонок. Внимательно себя послушайте.
— На надо заново.
— У вас дочь похитили! С ней могут сделать все, что угодно, а вы тут какую-то чушь несете.
— Чушь?
— Собачью. Какое вам дело до какого-то Рекса?
— Жалко его.
— Мне тоже жалко. Но я все равно не остановлюсь. Чечня здесь или нет, но людей похищают. А с теми, кто честно жить не хочет, разговор должен быть короткий.
— Только меня в эти дела не впутывай!
— Вам все равно, найду я Ладу или нет?
— Нет, если вдруг убить кого-то захочешь.
— Позвоните Зубареву, скажите, что согласны на его условия. Если он вернет Ладу.
— Я не могу согласиться.
Слава вскочил со своего места. Он вдруг захотел спросить Лазарева, придуривается тот или реально тупой баран.
Но парень осадил себя и заявил:
— Вы должны узнать, у Зубаря Лада или нет.
— Да, позвоню. Только это не просто. Там все через Фунта… Рухлова.
— Значит, узнайте у Рухлова. Или у Гулина.
— Гулин не скажет.
— Хорошо, я сам поговорю с Зубаревым.
— Как?
— Для начала нормально, без всяких эксцессов. Но мне нужна машина.
— Хочешь, чтобы я отдал тебе «Фольксваген» Лады?
— Нет, что-то попроще. Лишь бы на ходу.
Слава отдавал себе отчет в том, что у него не было прав, но за вождение без документов уголовная статья ему не грозила. Машина нужна, чтобы следить за Зубаревым. С ним по-хорошему не получится, а без подготовки его не взять.
— Есть у меня старенькая «четверка».
— Если она зарегистрирована на ваше имя, то лучше не надо.
— Не на мое. Втянешь ты меня в историю, парень!
— Константин Евгеньевич, проснитесь! Вы в этой истории уже по самые уши. Может, пора из нее выбираться?
Какое-то время Лазарев оторопело смотрел на Славу и хлопал глазами. Неужели до него только сейчас стало доходить, какая опасность ему грозит? Он понял, что с Ладой уже могло случиться самое страшное?
Два дня и одну ночь Лада ждала, когда водянистый мерзавец ворвется в будуар, скрутит ее и сделает укол, с которого начнется роковой отчет. Но к ней приходила только девушка с голубыми волосами. Она приносила пленнице еду.
Вечер уже наступил, бордель наполнился тревожными звуками. Лада вздрогнула, когда дверь вдруг открылась. К ней мог пожаловать клиент. Все могло начаться в любую минуту.
Но в комнату вошла Нинель. Халат все тот же, а пеньюар другой, белый, без кружев, с прозрачным лифом.
Она провела ладонями по бокам, разглаживая ткань, вовсе не мятую, и весело спросила:
— Нравится?
Лада пожала плечами. Может, пеньюар и красивый, но ей-то какое до этого дело?
— Вот и хорошо. — Нинель скинула с себя халат, потом пеньюар, осталась в одних чулках на поясе и заявила: — Переодевайся. Сегодня у тебя первая брачная ночь.
— Нет!
Лада понимала, что рано или поздно ее сосватают. Она на час-два выйдет замуж за клиента. Но девушка знала, что не сможет лечь под мужика добровольно.
— Тогда укол!
— Мне все равно!
— Да? — Нинель надела халат на голое тело и, не запахиваясь, вышла из комнаты.
Лада рванула за ней, но путь ей преградил водянистый тип.
— Куда ты, цыпочка? — Он схватил ее рукой за горло, толкнул на кровать, навалился, заломил руки за спину и держал в таком положении до тех пор, пока не появилась Нинель.
Лада увидела шприц в ее руке.
— Для начала внутримышечно. Чтобы не затошнило. Приход немного притормозится, но ничего. Или не надо?
— Не надо.
— Тогда Нырок тебя сейчас трахнет. И ты даже не пикнешь. Так нормально?
— Нет!
— Ну, смотри.
Водянистый гад закатал короткий рукав на ее блузке, обнажил плечо. Нинель воткнула туда иглу и выдавила содержимое шприца.
— Вот и все! — заявил Нырок, поднялся и шлепнул Ладу по ягодицам. — Готовься к работе, шлюшка!
Лада надеялась, что ей вкололи витамин. Для создания психологического эффекта. Чтобы усилить чувство сожаления по поводу собственной глупости. Но минут через десять на нее накатила волна дико приятных ощущений. Она усилилась, достигла пика и вдруг схлынула, оставив чувство, сравнимое с оргазмом. Это и был тот самый приход, о котором говорила Нинель.