— Боже мой, да! Вот уже два года, как я живу среди этих людей. Вы очень хорошо понимаете, что я не разделяю ни их вкусов, ни их привычек, ни их принципов. Они напрасно старались понять причину моего присутствия среди них и, не придумав ничего, пришли к выводу, который служит здесь приговором: «Он полицейский!» И сейчас меня хотели заставить заплатить за это.
— Вы знаете все трущобы, где собираются…
— Убийцы, воры, негодяи. Да, мсье.
— Вы знаете этих людей? — спросил с некоторым смущением младший из братьев.
— Да, мсье, я знаю их имена, их жилища, если они их имеют. Я знаю все. И это в особенности их удивляет. Я знаю их преступления и приговоры.
— Одним словом, вы знаете, на что каждый из них способен?
— Да.
Братья переглянулись, как бы говоря друг другу: «Нас не обманули».
— По причинам, которые не стану вам объяснять, я вынужден жить с этими людьми, воплотившими в себе пороки общества, ворами и убийцами, а также с теми, которые неминуемо должны ими стать и которые могут избегнуть этого только благодаря смерти.
— О ком вы говорите?
— О шулерах, об игроках, которые играют на чужие деньги и которые, чтобы играть, продают драгоценности своих любовниц.
— И вы знаете этих людей?
— Вполне!
— Вы знаете средства к существованию каждого из них?
— Средство к существованию для всех них одинаково — преступление.
— Я не так выразился, — возразил молодой человек. — Я хотел сказать, что вы можете заметить, если в один прекрасный день средства кого-то из них увеличатся необъяснимым образом.
— Да, конечно, я знаю места, куда каждый из них ходит. Я знаю его любовницу, знаю, чего она ему стоит или чего он ей стоит. Я знаю, что этот плутует в игре, тот таскает из карманов, а тот — из кассы. Знаю, что те воруют, предварительно совершив убийство. Одним словом, я знаю, чем каждый занимается, и знаю не только средства, но причину и цель.
— Вы приводите меня в изумление.
— Да, мсье, это тяжелая наука, в которой человек оставляет все то, что Бог дал ему доброго и человечного. Это тяжелый путь, на котором, если человек не оставляет своей жизни, то очень часто оставляет свое сердце.
— Что заставило вас заняться изучением всего этого?
Панафье поглядел на обоих братьев и ответил:
— Я уже сказал вам, господа, что не хочу открывать причину, заставившую меня поступать таким образом.
— Извините нас.
Несколько минут продолжалось молчание, затем младший из братьев сказал другому:
— Надо переходить к делу! Давай спросим сейчас.
— Да, мсье, — перебил старший, — вот что я хочу от вас узнать. По причинам, которые так же, как и вам, мне не хочется называть, я хотел бы тоже изучить этот странный мир, хотел бы для этого посещать все трущобы и преступные норы. Я хотел бы, чтобы вы мне показали преступников, безнаказанно живущих в том обществе, где преступление называется работой.
— Боже мой, мсье, прежде чем обратиться ко мне, вы должны были узнать, что я беден и что…
— О, денежный вопрос для нас не существует.
— В таком случае, господа, я согласен.
— Вы согласны руководить нами?
— Да. Могу ли я теперь узнать, господа, с кем имею честь говорить? Это необходимо.
— Вот наши визитные карточки.
На карточках, поданных старшим из мужчин, Панафье прочитал: «Винсент Лебрен. Шарль Лебрен. Улица Шарло».
— Завтра, господин Панафье, если вам угодно, мы будем ждать вас у себя дома и поговорим подробнее.
— Если вам все равно, я приду в десять часов.
— В десять часов. Отлично!
После этого все трое встали. Но в ту минуту, когда они хотели выйти, к ним подошел каменщик. Они отступили, готовясь к обороне, но Пьер Деталь поклонился и, вертя в руках фуражку, заговорил голосом, которому старался придать кроткое выражение.
— Господа, я явился извиниться перед вами от имени моих товарищей. Причиною того, что произошло, были сплетни и ложь. Я прошу господина Панафье простить меня.
Братья удивленно переглянулись. Панафье пристально посмотрел на Пьера, стараясь убедиться, не скрывается ли какая-нибудь западня за его словами.
— Почему ты оскорбил меня? — спросил Панафье.
— Я хотел затеять с вами ссору. Говорили, что вы будто бы полицейский. Но теперь мы видим, в чем дело, и не хотим ссориться с друзьями. Я выпил ваше пиво и пришел предложить вам выпить с нами в знак примирения.
Панафье хотел отказаться, но Винсент шепнул ему:
— Согласитесь, может быть, они нам понадобятся.
— Вы правы, — отозвался Панафье.
— Мы согласны, — громко сказал Винсент. — Только платить буду я.