— О, в этом отношении можете не стесняться, — раздались два или три голоса.
После того, как новые знакомцы чокнулись, надо было пожать друг другу руки, что молодым людям было не особенно приятно. Тем не менее, пришлось покориться. И провожая их, Пьер Деталь проговорил:
— Помните, господа, если вам понадобится кто-нибудь, то я всегда к вашим услугам.
Когда братья Лебрен и Панафье вышли на улицу, Винсент спросил:
— Почему произошла эта перемета?
— Очень просто. Они принимали нас за полицейских агентов, а теперь…
— А теперь?
— Теперь они принимают нас за трех негодяев, таких же, как и они, которые условились вместе провернуть дело.
— Нечего сказать, очень лестно для нас!
Выйдя из кабачка «Бешеная кошка», они прошли по улице Захария до улицы Гюше и скоро подошли к Малому мосту.
Тут Панафье сказал братьям Лебрен:
— Господа, я вынужден с вами расстаться.
— Вы идете не в сторону Маре?
— Нет, я должен встретиться с одним приятелем.
Говоря, что он уходит, Панафье, тем не менее, с видимым смущением продолжал стоять перед Винсентом и Шарлем, не трогаясь с места.
Братья тоже чувствовали смущение. А между тем все объяснялось очень просто.
Скудный обед Панафье, которому так неожиданно помешали, его костюм, более чем бедный, — все доказывало сильную нужду. Братья были готовы дать ему денег, но не знали, как их предложить. Что же касается Панафье, то он желал получить деньги вперед, но не знал, как об этом сказать.
Первым решился Винсент:
— Вы расстаетесь с нами, господин Панафье, и я могу на вас рассчитывать?
— Да, вполне.
— Но дело — всегда дело! Вы дали мне свое слово, я в свою очередь должен вам обязательство.
Вы точно так же дали мне ваше слово.
— Но вы знаете, что многие люди не смотрят на слова, как на исполнение обещания. Вы же — человек, который мне нужен, и я очень хочу сделать так, чтобы вы не могли отказаться.
— Вы, может быть, хотите, чтобы я подписал вам бумагу? — спросил, смеясь, Панафье.
— Нет, господин Панафье, обращаясь к вам, я знал, что вы за человек, и нисколько не нуждаюсь в письменном обязательстве. Завтра мы договоримся относительно плана. Вот и все.
— Но в таком случае я не понимаю, о каком обязательстве вы говорите.
— Дорогой господин Панафье, когда договариваются о каком-нибудь деле, то обыкновенно дают задаток.
— Да, это обязательство очень приятное.
— И я хотел бы вам его предложить.
— Но, — перебил более веселым тоном Панафье, — кроме этого обязательства существует еще другое, очень неприятное.
— Какое же?
— Если в течение двадцати четырех часов дело не состоится, то надо возвратить задаток.
— Напротив, вы ошибаетесь. Если через двадцать четыре часа дело расстроится, то задаток принадлежит тому, кто его подучил.
— Отлично!
— Вот, господин Панафье, задаток, и дело решено.
— Решено! — проговорил бедняк, протягивая руку.
— Берите!
Говоря это, Винсент сунул ему в руку сверток с двадцатью пятью луидорами.
— До свиданья, господин Панафье. Встречаемся в десять часов.
— До завтра, — проговорил Шарль.
— До свиданья, господа. До завтра. В десять часов.
Молодые люди пожали ему руки и удалились, тогда как бедняк взвешивал в руке сверток, говоря себе:
— Не может быть! Похоже, это золото!
Тогда он поспешно побежал к фонарю, и разорвав сверток, с восторгом воскликнул:
— Золото! Золото!
И как бы против воли, он взял одну монету и бросил на тротуар, прислушиваясь к звуку, чтобы убедиться, что она не фальшивая.
— Нет, это настоящее золото! — весело вскричал он, подняв монету и разделяя содержимое свертка на несколько частей. Он начал раскладывать деньги по карманам, как вдруг кто-то ударил его по плечу. Он быстро обернулся и увидел перед собой своего недавнего противника.
— Пьер Деталь! — вскрикнул он, отступая и становясь в оборонительную позу.
Увидев это движение, гигант проговорил:
— Не бойся, Панафье.
— Но почему ты здесь?
— Потому что я следил за тобой и этими двумя людьми.
— Почему ты за мной следил? Что тебе надо?
— Панафье, я поступил с тобой, как негодяй. Я просил уже у тебя прощения. Теперь я пришел к тебе как друг и умоляю выслушать меня!
Молодой человек посмотрел на геркулеса, и увидев по его глазам, что он не лжет, сказал:
— Я слушаю!