Внезапно, как по волшебству, двери кабинета распахнулись, и в комнату вошли роботы-официанты. Их движения были плавными и грациозными, словно они танцевали в медленном вальсе. Каждый робот нес на себе поднос, загруженный десятками блюд, которые блестели под светом ламп.
Роботы были одеты в блестящие металлические скафандры, покрытые нежным синим свечением. Их лица были скрыты под прозрачными шлемами, на которых блестели глаза, словно два изумруда. Казалось, что они обладают собственным разумом и чувствами, так плавно и неторопливо они передвигались по комнате.
Они остановились у стола, и каждый робот с грацией аристократичного дворецкого в десятом поколении поставил свой поднос на поверхность дубового стола, что не сразу бросился на глаза. Блюда были разнообразными и аппетитными: изысканные блюда из рыбы и морепродуктов, яркие и сочные фрукты, сладкие десерты, украшенные съедобным золотом, и множество других кулинарных шедевров.
Аромат еды наполнил кабинет, заставляя течь слюнки. Казалось, что все это волшебство было создано специально для нас. Впрочем, так оно и было.
Завтрак был скромным, но изысканно оформленным и чертовски ароматным, как и сказал ранее. На белоснежной скатерти красовалась фарфоровая ваза с яркими цветами и корзина со свежими финиками. В центре стола находился небольшой медный поднос с традиционными мавританскими блюдами. В первую очередь, меня привлекла миска с кускусом. Он был приготовлен с кубиками тыквы и ярко-оранжевыми морковными дольками, приправленный корицей и другими ароматными специями. Рядом лежали небольшие тарелки с нежной баклавой, политой медом и украшенной изюмом.
Аромат чая, наполнявший кабинет, помогал забыть о проблемах. Традиционный мавританский чай с мятой и сахаром подавали в высоких тонкостенных стаканах с ручками, взятых словно из старого доброго «РЖД». Чай был крепким, насыщенным, с тонким мятным ароматом, который оставался во рту даже после того, как ты его выпивал.
— А теперь, после сытного завтрака, можно и вернуться к делам. — Девушка лучилась довольством, её глаза искрились, словно солнечные зайчики на воде. Она положила вилку на край тарелки с кускусом, оставляя на ней последний кусочек тыквы, и откинулась на спинку стула. — Что ты знаешь о людях, ставших ящерами, Питер? — сухо интересуется Ники, её тон не выражал ни особого интереса, ни тревоги, но в глубине её взгляда таилась непоколебимая острота и пытливость аналитического ума, как я мог скромно судить по собственному опыту.
Я сделал небольшой глоток чая, чувствуя, как мятный аромат освежает мои мысли.
— Не так много, как хотелось бы, — признаюсь я, не прячась от её пронзительного взгляда. — Слухи ходят разные. Одни говорят, что это результат генетических экспериментов, другие — что это проклятие древних богов. Но подтвержденных фактов пока нет.
— Интересно, — отмечает Ники, словно про себя. — А что про них говорит твой любимый наставник? — словно бы невзначай интересуется наш полковник.
Я понимаю, что она не просто любопытна, она хочет узнать, что мне известно, и выяснить, можно ли мне доверять.
— Я уже сказал то, что хотел, — отвечаю максимально сухо и лаконично.
— Вот как, — Ники ухмыляется. — Впрочем, ничего иного от ученика Крида я и не ожидала, но мне так до конца и непонятна вся эта ваша «мотивация» или мнимая «преданность». Ведь любого можно купить, сломать или завербовать как-то иначе, — девушка продолжила в режиме полковника разведки США.
— Вопрос менталитета и «учения». Брата за брата, так сказать, — криво улыбаюсь в ответ.
— Сильно же он вам мозги промыл, — подытожила девушка.
— Таков путь… — лаконично парирую в ответ.
— Ладно. Это не главное, идём. — и вновь поманила за собой, словно какого-то пёсика.
Серые коридоры тянулись змейкой, словно стальные жилы, пронизывающие тело корабля. Стены были выложены холодным, полированным металлом, отражающим блеск слабомигающих ламп, размещенных в строгом геометрическом порядке. Казалось, что каждая плитка в этом коридоре была выточена с максимальной точностью, чтобы создать совершенно гладкую, без единого шва, поверхность.
Мы шли в глубину корабля, наши шаги отдавались глухим эхом, поглощаемым холодными стенами. В воздухе витал сладковатый запах озона, характерный для герметичных пространств, и легкий металлический привкус, как будто здесь постоянно ведутся какие-то невидимые процессы.