– Ну, считай, ты уже в раю, – обрадовал мужика Гриша, и пробил ему короткий, но сильный удар по печени. И вновь Тит удивил его, поведя себя совершенно нетипично. Гриша видел, как надзиратели били холопов, и те сносили все это молча, даже не пытались увернуться или закрыться от ударов. Но когда он ударил Тита, тот вдруг завопил на все имение, повалился на землю, и стал самым подлым образом симулировать предсмертные конвульсии, кривляясь на уровне профессионального футболиста. Через мгновение, растолкав холопов, к месту происшествия прибыли двое в штатском и с дубинами.
– Чего орешь? – спросил один из них у растянувшегося на земле Тита.
– Спасите! Помогите! Христом-богом заклинаю! – скороговоркой блажил Тит. – Живота лишают, смертным боем бьют.
– Кто тебя бьет, скотина?
– Он! Гришка холоп.
Две пары недобрых глаз сфокусировались на Грише. Грише стало дурно.
– Я его пальцем не тронул! – закричал он.
– Не ври, окаянный! – вдруг подал голос сгорбленный мужик с оторванным ухом. Ухо ему, как позже узнал Гриша, откусила хозяйская собака. – Богом клянусь, ударил он его. Смертным боем бил.
– Ну что с тобой делать? – спросил у Гриши один из надзирателей. – Похоже, смутьян ты неисправимый. К ветеринару сегодня поздно, а завтра у него выходной. А завтра дочка к барину приезжает. Не дай бог ты, животное, что-нибудь при ней учудишь. Придется своими силами тебе бунтарство укротить.
Напрасно Гриша заверял, что он уже исправился, что он совсем не бунтарь, и все произошедшее является чистейшей воды недоразумением. Его не слушали. Крепыши притащили его обратно в воспитательный сарай, стащили с него штаны, после чего один из них взял в руки кожаный ремень, а второй указал на деревянную колоду, и приказал:
– Вставай на колени, хозяйство клади на чурбан. Живо!
– Да вы чего? – бледнея, простонал Гриша. – Мужики, да хорош, а? Пошутили, и ладно.
Но мужики, как выяснилось, не шутили. Один из них взял с полки дубину, усеянную железными шипами, и предупредил:
– Или делай то, что сказали, или я тебе башку разобью.
Тут Гриша понял, что и это не шутка. Костолом не бравировал и не бросал на ветер пустые угрозы. Он не угрожал, он предупреждал. Ничто не помешает ему разбить холопу голову, и ничего ему за это не будет.
Трясясь крупной дрожью, Гриша опустился на колени и положил на плаху свое мужское достоинство. Тот факт, что это все же не совсем его достоинство, а достоинство его зеркального двойника, мало утешил Гришу. Как бы то ни было, но все замечательные ощущения придется пережить именно ему. Садист сделал замах, кожаный ремень свистнул в воздухе, после чего у Гриши потемнело в глазах, и он повалился на пол, зайдясь истошным криком.
Обед он пропустил по понятным причинам, и когда смог встать на ноги, был отправлен на новое место работы – облагораживать дорогу, ведущую к имению. Чуть живого Гришу привел к дороге один из надзирателей и перепоручил новому напарнику – крепышу Спиридону. Их задача заключалась в том, чтобы брать сваленные кучей большие камни, таскать их к дороге и выкладывать вдоль обочины, дабы было красиво. Спиридон – тощий хромоногий мужик неопределенного возраста, сгорбленный, весь покрытый синяками и ссадинами, схватил камень весом в три пуда, не меньше, и, хрипя от натуги, потащил его к дороге. Гриша, как только надзиратель удалился, присел на обочину и, приспустив штаны, осмотрел свое хозяйство. Хозяйству досталось. Оно опухло, посинело и жутко болело, но Гриша радовался уже тому обстоятельству, что все вроде бы осталось на месте.
Дотащив камень и водрузив его на место, Спиридон, пошатываясь, подошел к Грише и сказал:
– Негоже сиднем сидеть. Бог накажет.
– Пошел ты! – со слезами на глазах простонал Гриша. Ему и сидеть-то было больно, а тут надлежало таскать огромные камни.
– Святой старец Маврикий молвил, что не работать на барина грех великий, – просветил Гришу Спиридон.
Гриша с ненависть покосился на очередного Тита. Тупость окружающих начала его утомлять. Грише впервые в жизни захотелось пообщаться с умным человеком.
– Слышь, ты, Спиридон – штопаный пардон. Что ты доебался? Если хочешь – иди и работай.
– А ты как же?
– А я посижу и отдохну.
Спиридон быстро замотал головой, прямо как осел, и скороговоркой забормотал:
– Да разве ж так можно? Аль креста на тебе нет? Как же это – сидеть? Как на барина не работать? Нет, нельзя так. Пойду, расскажу все.
И, в самом деле, мужик навострил лыжи в сторону бараков, намереваясь сдать надзирателям своего ленивого напарника. Гриша, превозмогая боль, поднялся на ноги, и с отвращением крикнул: