После уборной Яшка садился на пол перед дверью в барскую опочивальню и терпеливо ждал, когда господин изволит пробудиться от сладкого сна. Это ожидание было самым трудным испытанием для любого лакея. Многие ломались на нем, и, сморенные утренним сном, засыпали, прижавшись лицом к стене. С такими преступниками не церемонились. От лакея к лакею передавалась жуткая история Ивашки изувера, который вот так же присел перед господской дверью, ожидая пробуждения барина, да и заснул. И мало того, что заснул, так еще и обделался во сне, потому что забыл вставить себе терпежные принадлежности. И когда из спальни вышел барин со своей женой, женщиной благовоспитанной, утонченной, изысканной, когда увидел все это непотребство, скандал вышел страшный. Барыня, узрев растянувшегося в луже зловонных испражнений храпящего лакея, лишилась чувств, даже барину стало дурно. Лакея изувера тут же оттащили в воспитательный сарай, где проделали с ним все, что только можно. Кастрирован он был еще в юношеском возрасте, так что по второму разу резать было нечего, зато всему остальному досталось с избытком. В задний проход Ивашки, что так подвел его, поместили тридцать восемь инородных предметов, в том числе такие, как лом, скалка, веник и так далее. Притом поместили все сразу. Секли вожжами посменно, пока не содрали со спины и кожу, и мясо, так что показались позвонки. Затем утюгом жгли пятки, подсоединили к соскам электрические провода и долго пытали током. Когда Ивашка начал отходить в мир иной, его выволокли во двор, привязали за ноги к бамперу автомобиля и с ветерком прокатились по бездорожью.
Яшка, разумеется, знал эту историю, но в отличие от Ивашки ему было что терять. Во-первых, Яшка не был кастратом, во-вторых, барин лично обещал ему через годик-другой перевод в разряд производителей, и в-третьих, ему была дарована небывалая привилегия доедать за барином объедки. До поступления на должность лакея Яшка питался так же, как и все холопы, то есть помоями, сеном и дикорастущими травами. Но когда он впервые отведал объедки барина – кожуру от апельсина, слегка обглоданную куриную ножку и стакан яблочного сока с упавшей в него мухой, Яшка испытал три оргазма залпом. Он готов был вылизывать барский унитаз, барский зад, все, что угодно, готов был вылизывать, лишь бы продолжать питаться так же шикарно. А какой праздник у него случался, когда прокисали, к примеру, щи, притом не одна тарелка, а целых пол кастрюли. А когда однажды барин уронил на пол кусок торта, и позволил лакею съесть его, Яшка познал величайшее блаженство.
Яшке было что терять. И Яшка изо всех сил старался не сделать ничего такого, что могло бы вызвать гнев барина. Когда он утром ждал под дверью его пробуждения, он почти безостановочно колол себя в ногу булавкой, которую как-то нашел во дворе. А однажды Яшка едва не погиб, и спас его от гибели лишь невероятный героизм. В тот раз он провел всю ночь без сна, и утром, сидя под дверью, почувствовал, что засыпает, и булавка уже не может ему помочь. Тогда Яшка, уже почти проваливаясь в гибельный сон, из последних сил рывком сложился пополам, и сильно укусил себя за мошонку. Сон сразу как рукой сняло, Яшка от боли катался по полу, но не проронил ни звука.
Барин высоко ценил Яшку, позволял тому целовать свои ноги, а однажды пожаловал пылинку со своего плеча. Эту пылинку Яшка трепетно хранил вот уже третий год.
Так вот, до самого пробуждения барина Яшка сидел под дверью и ждал. Наконец из спальни звучал знакомый голос, призывающий своего лакея. О, сколько радости, сколько счастья испытывал в этот миг Яшка. Голос барина был для него всем. Слыша его, Яшка буквально воспарял над полом, и на крыльях любви влетал в барскую опочивальню. Там он подносил барину тапки, и, если настроение у господина было хорошее, испрашивал высочайшего дозволения облобызать ступни кормильца. Затем помогал барину одеться, притом не вставая с колен, и так же, на коленях, полз за ним в туалетную комнату, где помогал барину во всех процедурах: подавал ли мыло, регулировал ли температуру воды при помощи смесителя, вылизывал ли барский зад после хождения по большому.
Затем шел завтрак: барин и его фаворитка Акулина, числившаяся в доме горничной, но работающая несколько по иному профилю, садились за накрытый стол и трапезничали, а Яшка стоял подле барина на коленях и равнодушно взирал на аппетитные блюда. Равнодушно смотреть на то, как другие за обе щеки наворачивают черную икру, колбаску, сыр, хлебают кофе, будучи при этом зверски голодным, считалось высшим лакейским пилотажем. Лакей, который будет жадно глазеть на господские яства и постоянно сглатывать голодную слюну может расстроить барина, испортить ему аппетит. Такие лакеи на своих должностях долго не задерживались. Но Яшка, как уже говорилось, был лакеем талантливым, если не сказать – от бога. Как бы голоден он ни был, что бы барин ни ел при нем – ни один мускул никогда не дрогнул на Яшкином лице. Глядя на него, могло сложиться впечатление, что все эти перепела, куропатки, сочные свиные ребрышки и прочие господские яства ему даже противны, и что он смотрит на них единственно из уважения к барину, а так бы вовсе плюнул и отвернулся.