Теперь HK-33 шел на юг. В точном соответствии с предсказанием лейтенанта Ролля в пятницу северо-восточный ветер принес черные облака. Прежде спокойное море превратилось в бурлящий котел. Температура резко упала, и даже самая теплая одежда не предохраняла от холода. Высокие волны обрушивались на палубу судна, поднимая фонтан ледяных брызг, достигавший мостика. Вода была очень холодной и, казалось, проникала повсюду. Лица людей стали красными, как вареные раки, а ледяные соленые брызги тонкими иголками впивались в кожу.
И хотя в это время года в высоких широтах никогда не бывает по-настоящему темно, грозовые облака были настолько темными и густыми, что обеспечиваемая ими степень темноты стала вполне приемлемой. В дополнение к этому, нигде не было видно даже проблеска света — ни на борту HK-33, ни на кораблях, несущих постоянную вахту в ожидании немецких судов, пытающихся прорвать блокаду.
На HK-33 вахтенные стояли на своих постах, внимательно всматриваясь в темноту. Их воспаленные глаза горели от соленых брызг. Они видели, как над леерами то здесь, то там возникало голубоватое фосфоресцирующее свечение, а пелена облаков временами на несколько мгновений рассеивалась, открывая полоску бледно-голубого неба. Низкие грозовые облака проносились над вспомогательным крейсером, как дымовой след из труб прошедших мимо эсминцев. Облака устроили настоящую гонку мимо трубы и мачт HK-33. Они принимали самые причудливые формы и над головой моряков плыли то торжествующие физиономии демонических фурий, одержимых жаждой уничтожения, то искаженные страданиями лица грешников. Где-то впереди они опускались все ниже и ниже и в конце концов сливались с морем и небом.
— В такую ночь моряков можно только пожалеть, — пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь, боцман Раух. — Не дай бог, разыграется воображение.
— Ну да, хватай чемодан и беги, — добавил невозмутимый Крюдер. — У вас есть что-нибудь для доклада?
— Так точно, господин капитан. Внизу по правому борту пробита переборка, и унесло брезент с люкового закрытия.
Несмотря на натянутые везде спасательные леера, передвигаться по палубе было невозможно. Поэтому там не было ни души, и ледяным волнам, свободно гуляющим по безлюдной палубе, не удалось никого смыть за борт. Причем неизвестно, чего было больше в гигантском потоке воды, обрушившемся на судно: морской воды или дождевой. Рев беснующегося шторма был слышен во всех помещениях. В какой-то момент за уже ставшими привычными завываниями шторма люди услышали более глубокий звук, идущий, казалось, из самых глубин моря.
Опытные матросы знали, что это означает. Они оказались в самом эпицентре непогоды. Через мгновение судно соскользнет в глубокую впадину, а потом, собрав все свои силы в борьбе за жизнь, взметнется вверх и будет ввергнуто в сердцевину разбушевавшейся стихии. Судно дрожало, словно гигантские молотки проверяли на прочность каждый шов, каждую заклепку. Потом оно снова стало на киль, кое-как выровнялось и пошло вперед, а за его кормой ужасный фантастический монстр играючи швырял в разные стороны гигантские массы воды.
Молодые матросы, которым никогда в жизни не приходилось сталкиваться с чем-то, даже отдаленно похожим на арктический шторм, изо всех сил старались не показать свой ужас окружающим. Но все они, и новички, и морские волки, не позволяли себе думать о том, как много кораблей такие же шторма отправили на дно морское. В море о таких вещах не думаешь. Подобные мысли годятся для респектабельных горожан, которые, проводя мирный вечер у камина, вспоминают о тех, кто в море.
Если говорить чистую правду, ни один моряк не попадал в такой шторм, каким его описывают в литературе. При этом нельзя сказать, что подобные описания изобилуют преувеличениями. Просто действительность такова, что ее невозможно точно передать словами. А с точки зрения моряка, все, что происходит в море, является его работой, суровой и отнюдь не романтической работой без ненужных приукрашиваний.
А внизу в столовой буфетчики пытались накормить людей под аккомпанемент доносящихся со всех сторон ударов и скрежета. При наличии определенной доли везения человеку удавалось получить полную тарелку. Далее ему оставалось только проявить свои акробатические способности и, балансируя, с тарелкой в одной руке и ложкой — в другой, съесть содержимое тарелки. Серебряный чайник, судя по его внешнему виду, явно знавший лучшие дни, словно взбесившийся кролик, прыгал по столу. Его никто не ловил, напротив, за его почти человеческими движениями наблюдали с удовольствием.
— Когда мы пройдем через это светопреставление, — сказал штурман, — у нас появится право вести себя как привилегированные особы. Так написано в книге.
— Что именно написано в книге? — спросил лейтенант Рихе.
Остальные тоже прекратили свои попытки поесть и с любопытством уставились на лейтенанта Михаэльсена.
— Это старый морской обычай, — серьезно сказал он. — Пережив шторм в районе мыса Горн, вы получаете право класть одну ногу на стол, а пережив шторм в пределах Северного полярного круга, вы сможете класть обе ноги на стол, и никто не скажет вам ни слова.
— А мы его еще не пережили, — заметил пессимист.
Тот, кому довелось пережить настоящий арктический шторм, никогда его не забудет, даже если ему суждено дожить до ста лет. Он продолжается так долго, что в конце концов начинаешь думать: он не прекратится никогда.
HK-33 подошел к входу в Датский пролив. Офицер-метеоролог почти все время проводил на мостике рядом с капитаном.
— Боюсь, — сокрушенно сказал он, — непогода все же не продлится достаточно долго. — Он вздохнул и обратил свой взор к небесам, словно там в вышине кто-то листал перед ним страницы неведомой книги.
— На какое время мы еще можем рассчитывать? — коротко спросил капитан.
— Два, максимум три часа, потом все стихнет.
Лейтенант Ролль снова оказался прав. В полночь ветер стих, а облака исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Больше ничто не напоминало о недавнем шторме. Дул легкий бриз, а небо над головой было озарено остатками северного сияния. Остатками? Глубокой ночью было светло, как пасмурным днем, и в пустынном море открытый всем взорам находился немецкий вспомогательный крейсер, его мачты на сером фоне были отчетливо видны, выделяясь как угольно-черные линии на сером полотне.
Часы тянулись чертовски медленно. Вахта сменилась, но люди остались на палубе, продолжая всматриваться в даль. Появилась слабая дымка, но все еще было ясно, и видимость оставалась удручающе хорошей.
В предутренние часы наступил полный штиль… Поверхность воды была неподвижной, словно бильярдный стол. Все разговаривали шепотом, а двигались на цыпочках, как будто боялись разбудить противника, который, впрочем, вероятнее всего, и так не спал. А все-таки интересно, где он? Быть может, жестокий шторм заставил вражеские корабли уйти в поисках убежища? Вряд ли на такой хороший исход стоило надеяться. Это было бы слишком хорошо.
Слабый бриз, дувший после окончания шторма, стих. Не чувствовалось даже слабого ветерка. Воздух, окружавший немецкий вспомогательный крейсер HK-33, был влажным, густым и настолько насыщенным солеными испарениями, что казался жидким.
Глава 5
HK-33 ПРОРЫВАЕТ БЛОКАДУ
« 7.75.Полоса тумана на юго-юго-востоке», — записал помощник боцмана в корабельный журнал. Руководство небесной канцелярией оказалось благосклонным к немецкому вспомогательному крейсеру. В критический момент оно явило на сцену защитную пелену тумана. Вскоре HK-33 оказался окутан со всех сторон. Туман постепенно сгущался, пока не стал густым и молочно-белым. Видимость стала очень мала. Создавалось впечатление, что крейсер движется сквозь кипу хлопка. Теперь он изменил курс на юго-западный. Крюдер стоял на мостике, кутаясь в толстый полушубок. Он искренне радовался молочному киселю, окутавшему все вокруг. И хотя в последние дни он почти не спал, капитан был свеж и бодр. Только темные круги под глазами и перерезавшие высокий лоб морщинки свидетельствовали о владевшем им напряжении. Но, когда он приказал вахтенному офицеру снизить скорость, его голос был абсолютно спокоен, словно он вел корабль не в боевой обстановке, а на маневрах.