Стоя на мостике, Уорнинг уверенно играл роль норвежского морского волка, который не опасается никаких проверок. Он надел форменную капитанскую фуражку, обнаруженную им на борту, и на рукавах его кителя были нашивки норвежского капитана. Он был высоким, хорошо сложенным мужчиной, и роль викинга ему вполне подходила.
Но в корме, невидимые даже для самых сильных биноклей, зловеще поблескивали стальные корпуса мин, а в штурманской рубке лейтенант Шмидт и его люди готовились к минированию. В тусклом свете голубоватых ламп люди ввинчивали в мины взрыватели. После этого присоединяли «спаржу» — так немецкие моряки называли длинные и очень чувствительные ударники, и мины становились похожими на ежей.
Той ночью был создан первый минный барьер — длинная цепь мин, тянущаяся через пролив.
«Пассат» взял курс на Мельбурн. Проходя мимо Вильсонс-Промонтори, на судне получили сигнал с берега:
«Что за судно? Что за судно?»
— Нам следует ответить? — спросил вахтенный офицер лейтенант Левит.
— Конечно, — сказал Уорнинг. — Вежливость прежде всего.
И на «Пассате» замигала сигнальная лампа.
«Танкер „Сторстад“, Норвегия, следует из Мири в Мельбурн».
Ответа с берега долго не было — очевидно, там проверяли записи. Затем сигнальная лампа ожила снова.
«Вам, должно быть, здорово не повезло с погодой».
Без сомнения, австралийцы были удивлены тем фактом, что судно, которое они ожидали намного раньше, появилось с большим опозданием.
«Совершенно верно, — ответили с „Пассата“, — была ужасная погода».
«Все хорошо, что хорошо кончается. Желаем удачи. Будьте настороже, опасайтесь немецких рейдеров».
«Спасибо, мы так и сделаем. Всего вам хорошего».
К рассвету «Пассат» снова выглядел совершенно невинным старым танкером. Минные рельсы с палубы убрали, вход в минное отделение тщательно закрыли. Для дополнительной страховки Уорнинг приказал развесить на корме цветные простыни, полотенце, скатерти и белье, чтобы отвлечь внимание от слегка измененной формы надстройки.
В ту ночь было установлено второе минное поле, на этот раз перегородившее узкий вход в залив Порт-Филипп, единственный вход в гавань второго по величине порта Австралии. Когда эта работа была выполнена, «Пассат» направился на юго-запад, обогнул мыс Отуэй и пошел вдоль берега. Следующей ночью судно подошло так близко к берегу, что стали отчетливо видны освещенные окна домов, но были ли это хибары бедняков или виллы богатых австралийцев, сказать было невозможно.
Вид освещенных окон заставил и Уорнинга, и матросов с тоской вспомнить о доме и домашнем уюте, с которым их теперешнее пиратское существование представляло слишком уж разительный контраст. Два огня, расположенные близко друг к другу, двигались. Очевидно, это были фары автомобиля. Все это так напоминало далекий дом… Поэтому Уорнинг даже не слишком удивился, заметив, что его люди пребывают в унынии. Всем хотелось домой. Рулевой углядел на карте, что территория, вдоль которой шло судно, называлась «Пастбище молодого мужа». А на борту было довольно много молодых мужей.
— Когда думаешь о доме, очень уж тоскливо становится, — сказал лейтенант Ханефельд.
— И не только тебе, — пробормотал Уорнинг и отправился в рубку, чтобы как можно тщательнее изучить море вокруг Аделаиды.
На карте были проведены три красные линии от острова Кенгуру через проход Бакстерс до материка. Вдоль каждой линии были начерчены маленькие голубые крестики. Таким образом были отмечены будущие минные поля на южном судоходном пути к Аделаиде. Проход Бакстерс имел ширину всего лишь 10 миль, поэтому заминировать его было совсем не трудно.
Спустя два часа «Пассат» вышел на заданную позицию, и моряки приступили к минной постановке, не обращая особого внимания на постоянно движущиеся лучи прожекторов, освещающих морское пространство с мысов Уиллоби и Джервис. Очень кстати оказалась придуманная Уорнингом маскировка — развешанное на корме белье.
Люди продолжали работать под этим импровизированным прикрытием, и в это время на мостике заметили приближающееся судно. Его вначале неясные очертания с каждой минутой становились более отчетливыми. Вне всякого сомнения, это было судно береговой охраны, и оно шло через самую узкую часть канала, где и должны были устанавливаться мины. Незнакомое судно двигалось к «Пассату», который продолжал как ни в чем не бывало следовать своим курсом. С мостика уже можно было разглядеть разбегающиеся по обе стороны форштевня волны — судно увеличило скорость. Что бы ни случилось, «Пассат» уже не мог повернуть обратно.
— Боевое расписание! — крикнул Уорнинг.
Пригнувшись, чтобы их не было видно, люди разбежались по местам. Один из них приготовил боевой флаг, чтобы иметь возможность поднять его по первому требованию. Австралиец теперь находился прямо перед «Пассатом» — пересекал его курс. Несмотря на отчаянную ситуацию, Уорнинг все еще не приказал прекратить минирование. Он полагал, что спасти его теперь может только чудо, к примеру, если противника внезапно поразит всеобщая слепота, и не желал терять драгоценное время. Да и если уж предстоял бой, безопаснее было бы избавиться от мин на борту.
— Якобс! — заорал он. — Возьмите лампу и передавайте: «Освободите дорогу!»
Якобс передал сигнал на австралийское судно, дождался подтверждения в получении и затем передал короткое требование Уорнинга. Свое беспрецедентное обращение к британской военно-морской единице Уорнинг подкрепил протяжным гудком.
Австралиец убрался с дороги и лег на параллельный курс. Уорнинг на борту «Пассата» тоже изменил курс, чтобы продолжить минирование с максимальной эффективностью. Теперь он двигался непосредственно вдоль красной линии, обозначенной на карте Крюдером.
Австралиец описал широкую дугу и, судя по всему, собрался пройти в непосредственной близости от кормы «Пассата». Создавалось впечатление, что у противника возникли подозрения или же он маневрировал просто от скуки. В последний момент Уорнинг все-таки прекратил минирование и приказал бросить на кормовую палубу несколько простыней — не было времени убирать минные рельсы.
— Черт бы их побрал! — в сердцах воскликнул Уорнинг. — Какого дьявола они здесь крутятся? Они же вот-вот врежутся нам в корму!
Кормовые огни «Пассата» находились не на самой корме, а в задней части дымовой трубы, так что кормовая часть судна длиной около 25 метров, расположенная за этими огнями, была погружена в темноту. Очевидно, австралийцы были уверены, что огни находятся на корме незнакомого судна, и стремились подойти непосредственно под корму. Темнота не дала им возможности заметить свою ошибку.
— Надо его пропустить! — воскликнул лейтенант Левит.
У Уорнинга не было времени размышлять. Он метнулся к штурвалу и переложил руль вправо до упора. Судно отреагировало моментально, и столкновения удалось избежать. Австралийское судно прошло так близко к корме, что с него можно было перепрыгнуть на палубу «Пассата». Австралийцы в самый последний момент тоже заметили опасность и поспешно отвернули в сторону. Вполне понятное волнение помешало им заметить минные рельсы на корме «Пассата», а если они и обратили на них внимание, то не успели разобраться, для чего они предназначены. Кому может прийти в голову использовать танкер как минный заградитель? Фантастика, да и только.
По странному совпадению австралийский премьер выбрал именно этот вечер, чтобы произнести по радио предупреждающую речь. Австралийцы, заявил он, могут себя поздравить, поскольку пока им удавалось избегать ужасов войны. Однако теперь настало время соблюдать осторожность. Австралийские воды могут в любой момент стать сценой для враждебных действий, даже в эту самую ночь.
Капитан австралийского судна береговой охраны слышал эту речь, но не связал ее с ночным происшествием. Предполагаемый норвежский танкер шел в Мельбурн. Правда, туда он не прибыл. Что с ним случилось после встречи с судном береговой охраны? Это был, конечно, интересный вопрос, только никто его не задавал.
На смертельно бледном лице Уорнинга выделялись только покрасневшие веки.