Если же Дойл и подумал о том, что может произойти, то ему это было безразлично. Спокойно, почти небрежно, ударом ноги он сбил уцелевшую стойку ле-ерного ограждения и спихнул бомбу вниз стабилизатором, резко оттолкнув в сторону её нос, чтобы детонатор не стукнулся о борт. Бомба упала в море, не взорвавшись.
Она упала в воду в ту самую минуту, когда первая бомба, проткнув, словно лист картона, дюймовую палубную броню «Стерлинга», взорвалась в машинном отделении. Вслед за нею в самое сердце гибнущего крейсера вонзились три, четыре, пять, шесть бомб, после чего освободившиеся от груза «юнкерсы», круто взмыв, отвалили в обе стороны от корабля. Люди, находившиеся на мостике «Улисса», взрыва этих бомб не услышали. Вместо него была жуткая, окаянная тишина. Бомбы попросту исчезли в дыму и реве адского пламени.
«Стерлинг» был сражен не одним ударом, а целой серией все более мощных ударов. Он многое вынес, но терпеть далее у него не осталось сил. Так под градом ударов, наносимых неумелым, но свирепым противником, шатается и, не выдержав их лавины, падает на ринг боксер.
С окаменевшим лицом, мучаясь сознанием собственного бессилия, Тэрнер безмолвно смотрел, как гибнет «Стерлинг». Странное дело, думал устало старпом, он таков, как и все. Должно быть, крейсера, – пришла ему в голову отвлеченная мысль, – самые стойкие в мире корабли. Он видел гибель многих, и ни один из них не погиб просто, легко, эффектно. Ни внезапный нокаут, ни «удар из милосердия» не могли оборвать их жизнь – всякий раз их приходилось бить, бить до смерти… Так случилось и со «Стерлингом». Тэрнер, так крепко вцепился в разбитое ветрозащитное стекло, что у него заболели предплечья. Для него, как и для любого хорошего моряка, любимый корабль становился любимым другом, а старый храбрый «Стерлинг» вот уже пятнадцать месяцев был верным спутником «Улисса» и вместе с ним нес тяжкое бремя, участвуя в самых трудных конвоях. «Стерлинг» был последним из старой гвардии, ибо один лишь «Улисс» дольше него ходил в опасные походы. Тяжко видеть, как погибает друг; уставившись в обледенелый палубный настил и втянув голову в сгорбленные плечи, старпом отвернулся.
Тэрнер мог закрыть глаза, но не мог заткнуть уши. Он содрогнулся всем телом, услышав чудовищный клекот кипящей воды и шипенье пара. Это раскаленные добела надстройки «Стерлинга» стали погружаться в студеные воды Ледовитого океана. Пятнадцать, двадцать секунд продолжался этот страшный предсмертный вздох и внезапно оборвался, словно отсеченный ножом гильотины. Заставив себя поднять голову, Тэрнер увидел впереди лишь пустынное, мерно вздымающееся море да крупные жирные пузыри, поднимающиеся на поверхность. Когда к ним прикасались капельки дождя, выпадавшие из огромного облака пара, уже превращавшегося во влагу на этом лютом холоде, они лопались.
«Стерлинг» погиб, но потрепанные остатки конвоя, раскачиваясь с борта на борт и с носа на корму, упорно продвигались на север. Осталось всего семь судов – четыре «купца», в том числе флагманское судно коммодора, танкер, «Сиррус» и «Улисс». Ни одно из судов не было целым, все получили повреждения, тяжелые повреждения, но больше остальных досталось «Улиссу». Уцелело всего лишь семь судов. А ведь вначале в конвое насчитывалось тридцать шесть единиц.
В 08.00 Тэрнер послал светограмму «Сиррусу»: «Радиостанция выведена из строя. Сообщите командующему курс, скорость, место. Подтвердите рандеву в 09.30. Зашифруйте».
Ответ пришел ровно час спустя. «Задержка из-за сильного волнения. Рандеву ориентировочно в 10.30. Выслать авиационное прикрытие невозможно. Продолжайте идти к месту назначения. Командующий».
– «Продолжайте идти!» – яростно воскликнул Тэрнер. – Вы только послушайте его! «Продолжайте идти!» А мы что делаем, черт возьми? Кингстоны открываем? – Он замотал головой в гневе и отчаянии. – Не люблю повторяться, – произнес он с горечью. – Но приходится. Как всегда, выручка приходит слишком поздно, тысяча чертей!17Давно наступил рассвет, день был в полном разгаре, когда вдруг начало снова темнеть. Небо обложили тяжелые свинцовые тучи – бесформенные, зловещие. То были снеговые тучи. Слава Богу, скоро повалит снег, только он теперь может спасти конвой.
Но снегопада не было. На них, как снег на голову, обрушились «юнкерсы». Сначала послышался размеренный, то стихающий, то усиливающийся, гул моторов: это бомбардировщики методически обшаривали пустынную поверхность моря («Чарли» улетел ещё на рассвете). Но обнаружить крохотный конвой было лишь вопросом времени. Спустя десять минут после первого оповещения об их приближении головной «юнкерс», падая на крыло, ринулся вниз.
Прошло всего десять минут, но этого оказалось достаточно для того, чтобы, посовещавшись, принять решение, какое приходит в минуту отчаяния. Когда «юнкерсы» приблизились, они обнаружили, что конвой движется строем фронта: танкер «Варелла» в середине, по два транспорта с обоих его бортов, чуть впереди, а «Сиррус» и «Улисс» прикрывают фланги. Случись рядом подводная лодка, ей ничего не стоило бы поразить разом все суда. Но метеорологические условия не благоприятствовали действиям подводных лодок, зато такой строй позволял по крайней мере постоять за себя. Если бы бомбардировщики приблизились с кормы – излюбленный прием «юнкерсов», – они натолкнулись бы на плотную завесу огня всех семи кораблей. Атакуй они с флангов, им пришлось бы сначала атаковать корабли охранения, поскольку ни один «юнкере» не станет подставлять свое незащищенное брюхо под снаряды орудий военного судна… Бомбардировщики решили атаковать одновременно с обоих флангов – пять машин шли с востока, четыре с запада. На этот раз они несли запасные топливные баки.