Крэйзис
Это утро вновь началось со скандала. Жена в который раз обозвала его никчемным человеком, не умеющим содержать семью. Запретила прикасаться к продуктам в холодильнике и к тому что на плите, удалилась в гостиную и включила погромче телевизор, чтобы не слышать колких проклятий. Опять бесы заиграли в голове, мысли налились свинцом и он подумал, что когда-нибудь что-то сделает или с ней или с собой. С кем, покажет время. Это по ситуации.
Но его решительность быстро угасла, так было не раз. Убивать кого-то, в том числе и себя, он не собирался, ведь смерть - это итоговый аргумент, который обязан возникнуть сам по себе, в противовес рождению или жизни, но никак не в результате гнева, считал он. Однако от правильных мыслей на душе спокойно не становилось. Ему тоже надоели постоянные разборки. А все из-за неустроенности. Некогда процветающий бизнес, терпел катастрофу по всем направлениям. И дело было вовсе не в нем, не в его деловых способностях. Подоспевший кризис ударил по черным клавишам спящего в углу рояля, не щадя, ни сильных, ни слабых, вырезая под корень тонкие соединительные ткани. Его бизнес был очень уязвим. А какой кризис вовремя думал он? Обычно то, что происходило раньше - падал рубль, исчезал доллар, всевозможные ограничения, через полгода - год отходило и жизнь восстанавливалось. Этот же кризис, растянувшийся на три долгие зимы, разложил его на лопатки. Сначала упала прибыль, потом потерялся ритм, стали увольняться сотрудники, задерживаться расчеты. Он переезжал с места на место, пытаясь сократить издержки, менял ассортимент, философию противостояния, но это не помогало. Кризис был сильнее его маневров. В итоге фискалы наложили арест на счета, арендодатель не хотел пускать в неоплаченные помещения, а должники находили массу отговорок, чтобы не платить за товар. Он уже месяц не покупал продукты, куда-то уходил, возвращался, что-то искал в интернете или просто спал, закрывшись в маленькой комнате, которую планировали под детскую. В карманах было пусто, на карточке тоже. Это убивало. По утрам голова трещала, как колокол. Он садился на телефон делал звонки, получал кучу привычных обещаний, после которых хотелось тупо выть и выпить, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы. Не было за что. Он не знал, сколько это все может продолжаться и к чему приведет. Он входил в состояние прострации, когда цифры, даты, события не имеют значения. Хуже всего, что это отражается на семье, думал он. Жена не должна видеть его моральную разобранность, а самое главное - глубину делового падения. Но как это пройти он пока не знал. Она же все видела и знала, поскольку в какой-то момент скрывать происходящее стало физически невозможно. И эти скандалы убивали еще больше от того, что права, что эту ее правоту он и сам знал, а когда жесткие слова звучали громко, не по семейному табуированию - это разрушало его до основания.
К обеду они помирились. Она чувствовала его проблемы, переживала, но просто устала. Устала жить за копейки, за свою зарплату, без нормального маникюра и зимнего отдыха в Египте, заправлять машину на остатки в кошельке. Она понимала, что у него что-то не так, даже больше, серьезнее, чем раньше, хотя муж редко делился и что возможно ему намного хуже и сложнее, чем ей, но ничего с собой не могла поделать.
- Ты знаешь, я все же слетаю с подругой в Египет, - сказала она.
- Лети, - небрежно ответил он.
Его слова в последнее время не имели значения, а то, что зимой она летала с их общей знакомой, было вне обсуждений. Он не любил эти страны и на приглашение совместного отдыха даже в лучшие времена отвечал категоричным отказом. Сейчас же было на самом деле все равно.
- Ты поможешь мне?
Голос стал мягче, с хитринкой, как у лисы. Она владела необходимым набором женского перевоплощения. Он, в свою очередь напрягся и с опаской посмотрел в ее сторону.
- У меня сломался фотоаппарат. Сходишь в мастерскую?
Сходить в мастерскую. Женщины почему-то уверены, что такие проблемы решаются по щелчку пальцев где-то рядом, в соседнем доме или возле ближайшего гастронома. Это же не прическа, которую нужно делать только у своего мастера на другом конце города, строго по записи. И эти - феминизм, сексизм - скользкие, неприятные слова. Черт с ним, с равноправием, противоположной брутальностью, это можно пережить, но когда видел тонкий силуэт в розовом спортивном костюме возле поднятого капота обездвиженной машины, тяжело вздыхал. Здесь модным словам приходил конец. Нет, это, черт возьми, на самом деле весело и не более, думал он. И сегодняшняя проблема? Такое ощущение, будто у него каждый день ломаются фотоаппараты, и он непременно знает где это, какие прейскуранты выгоднее и где лучше качество. Дичь.