1. Главная
  2. Книги
  3. Шершеневич Вадим Габриэлевич
  4. Крематорий здравомыслия
  5. Страница 11
Выбрать главу
Забыв о многих обязанностях, Выйдем за город. (Там, где снег). Говорим о нашей привязанности, О слиянии двух рек.
От катаний, скитаний усталые, С головы и до ног в снегу, Возвращаемся переулками маленькими К домашнему пирогу.

«Я хочу разсказать Вам кратко…»

Я хочу разсказать Вам кратко Мои глупыя, преглупыя мечты, Но боюсь, что покраснеет тетрадка, В которой я пишу и мои черты.
Я не буду говорить о многом, О главном ничего не скажу. Я боюсь, что вы взгляните строго И поднимете темный абажур.
А когда электричество меня обсветит, Когда я зажмурю от боли глаза, Ваш проницательный взгляд все заметит, И вы будете против, а я – за.

Рюрик Ивнев.

С.-Петербург.

Павел Широков

Подвал

Устало смотрит со стены На пол, где брошены окурки, Простая лампа. Тени юрко Ушли в подобье тишины.
За столиками жадно пьют, Беседуя чуть слышно, люди. Покинуть только жизнь принудит Их этот выцветший уют.
Пусть здесь табачный дым, темно И воздух режет пьяный выкрик – Им хорошо, они привыкли, Душа тиха, и – все равно.
Душа тиха, но ссора, нож – И миг спокойствия развенчан. В паденьи стульев, в брани женщин Звенит и вьется ниткой дрожь.
Удары, стон; боязни мгла Слегка щекочет грудь убийцы… И новый кандидат больницы Лежит у грязнаго стола.
Вот что-то вниз, как серый пар, Медлительно вползает извне… Здесь ощутилась поступь жизни, Еще глупей, чем сам кошмар.

Павел Широков.

С.-Петербург.

Петр Погодин

Коробочка-кораблик

Приготовили корытце. Это море для коробочки-кораблика. А в кораблике хранится Груз гвоздей, матросов и кусочков яблока. Свисни громче – ты умеешь, Я же пальцем оттолкну его от берега. Ну, плыви, плыви смелее – Где попорчен бок корытца, там Америка.

Петр Погодин.

С.-Петербург.

Грааль Арельский

В трамвае

На остановках, с яростью звериной, В трамвай, толкаясь, торопясь, Садятся люди. И опять витрины, Дома и фонари и уличная грязь
Мелькают в окнах сетью непрерывной. Знакомо все – дома, дворцы, мосты. Огни трамваев в радости призывной… Перед Исакием в тоске застыл,
Как и всегда, на сумрачном граните Великий Петр на скачущем коне. К чему стремитесь и чего хотите? Кондуктор скажет все равно: конец
Билетам красным. Снова вы уйдете В туман холодный злобною гурьбой… Но не отдамся жалкой я заботе; Где мне сходить? Билет мой голубой.

Грааль Арельский.

С.-Петербург.

Поэтическая подтасовка

Несколько грустных и огорчительных задумий приходит в душу после прочтения брошюр А. Крученых. Я совсем не собираюсь разбирать: талантлив-ли г. Крученых, так как М. Россиянский (Верниссаж Мезонина Поэзии) выявил теоретическия ошибки, а Ивей (Петер. Глашатай) окритиковал опыты Крученых. Эти строки не о Крученых, а по поводу его. Перелистав снотворные стихи брошюр, читатель принужден в конце натолкнуться на обычную почти площадную брань, слегка олитературенную. «Появился волдырь русскаго стиха (Игорь-Северянин), по бездарности равный Вербицкой и Брюсову» и т. подоб. Иногда Крученых ограничивается остроумием: «Александры Блохи», «эгоблудисты» (удачный конкурс с Львовым-Рогачевским, написавшим «эго-орангутанги»). Конечно, дело г. Крученых признавать или отвергать любого поэта, никто ничего не теряет от его потуг на остроумие и нельзя заставить всех быть культурными людьми; но г. Крученых упорно причисляет себя к футуристам, а наивная публика и не подозревает, какое ловкое проворство, если не рук, то слов перед ея глазами. Конечно, г. Крученых может устраивать литературныя истерики сколько ему кажется необходимым для рекламы, но факты стоят на посту: «Садок Судей» (где кстати Крученых не участвовал) справедливо не относил себя к футуристическим эдициям, а когда появился оффициоз русскаго футуризма (Пет. Глашатай), то к его быстро ославленному имени присиндетиконились гг. Крученых. Не является-ли подобное узурпирорование чужого имени[1] – простым поэзным шуллерством? Никто не лишает А. Крученых возможности ругаться; с того момента, как он обособится от футуризма, все российские заборы к его услугам; но дебоширить под чужим именем – поступок имеющий вполне точное название. Футуризм и наглость понятия несовместимыя, несмотря на все попытки г. Крученых доказать обратное, и футуристы всегда держались в своих спорах культурных приемов. Что же касается манеры г. Крученых ругать всех кроме себя, то не мешало бы ему уразуметь, что даже наивная публика выросла со времен Булгарина и уже не считает моську сильной только потому, что та лает на слона.

вернуться

1

Уже во время печатания этой заметки появился альманах «Дохлая Луна» (с участием Крученых), где на первой странице, пародируя тэт'овския объявления, напечатано: «Единственные в мире (?) футуристы».

~ 11 ~