– Это хорошо, дикарь, – говорит наистаршой. – Давно хотел экс-пе-дицию в Гиблое болото направить. Но там же, говорят, невидима смерть прячется.
– Есть такое дело, – соглашаюсь, – однако же я знаю, как с нею совладать.
– Хорошо же! Значит, будем жертву Железному Богу приносить и жрать. – Тут делает он знак телохранникам, и они разом с ружей своих в небо: бабах!
Люд мой от такого на бок – брык, и лежит непритомный. Гляжу: нео вокруг плиты собираются, шумят, толкутся. Наистаршой на трон скок, автоматом ну давай потрясать. И ревет:
– Эй, нео мои! Это есть бродяга Дрым, каковой отныне наш! Привел он в дар мне, в жертву Железному Богу, люда. Потому объявляю я ныне Большой Жор на Горе!
Тогда нео давай кричать и наистаршого славить.
А он приказывает костер у ног Железного Бога запалить. Нео стаскивать ветки, доски, запал всякий, но гляжу – в калитку за частокол вокруг Бога входят кланяючись, сторожко, с опасением. Костер разжигать большой и кланяючись задом обратно в калитку выходить. Железный Бог на них с верху глядеть грозно и на лице его железном спокойствие необразимое.
Пока костер гореть, нео вокруг частокола пляски делать. Корчить по-всякому, по земле катать, лбами об нее бить, прыгать и снова плясать. Так шумно, так тряско! Наистаршой же приказал трон совместно с собой с плиты снести и поближе к частоколу поставить. Люда моего куда-то утащить, я его не видать совсем.
– Садись вот туточки рядком, Дрым, – приказать Большой Голова. – Говори, чем промышлял, как житействовал. Хлебни вот браги из кувшина.
Я тогда давай брагу пить да наистаршому всяки байки говорить. Он слушать, кивать милостиво и на пляски нео глядеть. А я нет-нет да и брошу взглядец на автомат в руках его. Страсть как себе такой хочется!
Долго так длилось, темнеть уже стало. Костер прогореть. Только угли жаром пых-пых. И я гляжу: в голове у Железного Бога и правда что-то светить. Несильно так, почти не видать. Какая-то прореха в голове евонной, а даже и две, и сквозь них свет пробиваться. Любопытно! – думаю. Диоды там какие-то светятся, как Проф говорил?
Наистаршой знак делать, и тогда люда моего тащить на шесте. Двое нео с ним в калитку входить и класть на рогатины, что у костра торчать. Кланяться, кланяться – и взад идти.
– Щас дым от люда стопы Железного Бога овеет, – радуется Большой Голова. – И нашей ватаге удача придет необразимая.
– Ага, – киваю. А сам напрягся весь. И ноги под седалище подомкнул, готовлюсь к прыжку.
И вот, слушайте, что дальше было: когда два нео за колья ушли назад, люд мой разомкнул руки и шустро так с шеста – скок! И на Железного Бога ну давай лезть!
Что началось! Все в крик. В вопль. Большой Голова хвать автомат. А Четырехглаз по ноге Бога – ползть, ползть! – к брюху, где дверцу видать.
Наистаршой в него автомат целить, но я своей дубинкой по большой голове – стук! Да так сильно, что она возьми и тресни. Голова, не дубинка. Я автомат хватать и как стрельни! Длинно стрельни, наперво – по телохранникам, которые пьяны ужо от браги совсем, а после по всем нео округ.
Сорвал с пояса престаршого ремень с сумой, где магазины к автомату, и ну к Богу бежать! Сквозь толпу, грозно крича, стреляя… труден путь к Богу. Через частокол – шасть, и дальше стремглав.
А Проф мой уже дверцу раскрыл и внутрь Бога влез.
И там, внутри Бога, что-то давай гудеть, звенеть. Сзади крики просто оглашены! А я на Бога прыг и ползти. Как до брюха долезть, внутрь гля – Проф висит в ремнях, ноги на железные ступки поставил, двигает ими, руки тоже двигает… И Бог вслед за ним движется! Потому что никакой он не Бог, конечно, а «Шагоход Экзоскелетный Многоцелевой».
– Дрым, извини, ты тут просто не поместишься, – сказал Проф.
Не помещусь, так не помещусь. Я тогда по боку ШЭМа – и на плечо его влез. А вокруг кричат, стреляют, пули по железу: цок, цок, цок.
ШЭМ широко шагает. Частокол сломал, нео тоже ломает, которые на пути. Совсем в лепешку их давит. Плечо широкое у него, как кровать. Только тверже. Я на плече удобно разлегся, автомат зарядил и гашу нео вокруг без жалости. Не люблю я их, нео. Хоть и сам нео. Тупые они.
Вот дошли мы до врат, и тут слышу: внизу Проф ругается. Сквозь грохот его голос доносится:
– Заело! Неужели не выберемся?! Нет – левый манипулятор слушается! Держись там, я стреляю!
Тут ШЭМ левую руку подымает, а у нее в месте пальцев – пушка. ГРУХ! И нет ворот. Теперь легко идти можно. Вот идем. А со стены на плечо ко мне Хруз прыгает. Визжит так, кричит: «Ага, ты мне сразу не нравится!»