– Отводи людей в Гур-Эмир. Я приказал обрушить второй ход оставшимися динамитными шашками, – повторил хайн. – Займите оборону по окнам над внутренним двориком. Дети пустыни перейдут через первый рубеж уже скоро.
– Если их не задержат стены, то…
– То этих демонов задержу я. – Ли Да-Дао повернул к нему голову, блеснув самоцветами маски. – Веди людей, Хан.
Хан плотнее намотал на лицо плотный рукав куртки, заменивший потерянную в схватке маску. Прищурился, пытаясь рассмотреть, что там впереди.
Громада главного купола Гур-Эмира темнела через режущую кожу песчаную бурю, темнели фигуры немногих воинов, добравшихся сюда. Они ждали приказа, сжимая оставшиеся почти без боеприпасов ружья, выщербленные клинки и луки, к которым почти не осталось стрел. Его люди, братья кешайны, терпеливо ждущие слова командира.
Сотник махнул рукой, показывая на мавзолей. В конце концов, именно он – главная цель экспедиции, значит, туда им всем и дорога. В последнем пристанище великого хромца, что не мог спокойно спать даже после Последней войны.
За спиной хана загрохотал обрушивающийся потолок большого входа. Демоны пустыни шли за своими жертвами. Хан отходил последним, стараясь не упустить из вида хайна, хотя тот и не прятался. Отступал, шаг за шагом, спиной, двигался к мавзолею. Ветер выл, взвивались в стороны черные полы плаща, рвался в серо-алое небо капюшон.
Сотник зажал зубами один из пятнадцати оставшихся патронов, проверил все три ствола. Махнул дожидавшимся его воинам, уже занявшим позиции внутри крепкого, несмотря на прошедшие века, прямоугольника из обожженного кирпича. Твари, уничтожившие его первый в жизни отряд, начали стекаться к неровному двору. Проникали в проломы стен, появлявшиеся прямо на глазах, переваливались через гребень обрушившихся кусков, вспучивали саму землю, продираясь через нее.
Ружье Хану сделал старый оружейник, одноногий Кано, хмурый, прячущий слезящийся глаз за линзами своей рабочей маски, создающий штучные ружья и боеприпасы к ним.
Два верхних ствола – нарезные, нижний – для картечи. Блок курков, удобный приклад и ложе, выточенное из ореха по мерке Хана. Ремень из грубой и прочной кожи, без ненужной вышивки, только для крепости простроченный по краям. Жаль оставлять славное оружие здесь, погибнув глупо и бесславно. Такое стоит оставлять хорошему воину, брату кешайну. Хотя… Хан приложился к окуляру, благо, круговерть песка и пыли чуть улеглась, прицелился тщательнее.
Громадный див со свалявшейся серой шерстью, разъяренный и жаждущий смерти, летел к хайну. В лапище – огромный топор, клыки наружу. Выдох… Палец мягко потянул скобу. Приклад толкнул в плечо, див споткнулся, пробежал по инерции и упал. Бежать без головы – очень сложно.
Сзади звали воины, кричали, ждали сотника, а он, сотник, ждал одного единственного хайна.
Желающие добраться до воинов Народа все прибывали. Лохматые и лысые, маленькие, большие и огромные, на четырех, двух, трех конечностях. Отряд Ли Да-Дао рисковал, отправляясь сюда, но представить насколько – не мог никто. Хан лично знал командира разведки, невысокого гао Юлуня, не так давно завоевавшего право на имя воина. Жилистый парень, со светлой шерсткой под маскировочным плащом, не мог предать…
Раз так… раз так, то остается одно. Пустыня обманула их, заманила, желая использовать в своих целях. Но Ли Да-Дао, хайн, входивший в состав Совета, рискнул. Расплата за риск оказалась серьезной и явно не полной. Пока не полной. С самого появления вдали черных точек, превратившихся к вечеру в минареты, отряд жил в кредит. А сейчас кредиторы, вознамерившиеся получить свое сполна, торопились к должникам.
Быстро перебирая кривыми цепкими лапками, крепко впивающимися в песок, бежали иглороги. Спины тварей ощетинились выстреливаемой на пару десятков шагов острой смертью, свалившей уже немало воинов. Тратить на них пулю не хотелось, да и далеко – рикошет от торчащих шипов и пластин, окружающих метательные сумки, наверняка обеспечен. Хан помянул Хуурматта, ища новую цель. Недостатка в них не было.
Крепкие и невысокие демоны, покрытые шерстью, подобно гао, составляли основную массу атакующих. Разве что меховая шуба у них росла куда гуще, да и противниками они оказались серьезными. Среди них, вооруженных легкими кожаными щитами, узловатыми дубинками, грубым подобием тесаков и копьями, тут и там мелькали рогатые силачи, точь-в-точь как недавний, подстреленный сотником. Шурша сегментами лапок, мельтешащих в облачках вздымаемой пыли, щелкали клешнями огромные скорпионы. В нескольких местах песок вспучился горбами, выдавая подбирающихся земляных червей. Прижавшись к песку, блестя слизью на толстых чешуйчатых панцирях, переставляли лапы ящеры-вараны, плюющиеся слюной, разъедающей даже толстую, вываренную в масле кожу нагрудников.
А за ними двигались вожаки. Жуткие создания, они впивались хлыстами-присосками в бока странных животных с горбами на спинах и вели яростные стаи детей пустыни в бой. Одного из них, жирного безволосого выродка, прячущегося за плотной тканью накидки с узором по вороту и краям, Хан убил недавно – и вот они снова здесь. Кешайн их опасался, и недаром. Первую волну демонов пустыни вели трое подобных уродов. А отступая внутрь Гур-Эмира, Хан заметил пятерых.
За спиной Хана из узких окон щелкали редкие выстрелы ружей. Капля в море, ни разу не виденном воином Народа. Он не верил в помощь, о которой говорил хайн. Он верил в самого хайна. И сейчас зарядил верхний ствол, желая подарить тому легкую смерть.
Ли Да-Дао поднял перед собой руки. Перед ним дрожал воздух, наполненный энергией предводителя отряда. Силу хайна побороть сложно, но ее можно задавить числом. Это сейчас и происходило. Воздух дрожал, твари шли, Ли отступал, прямой как дерево, с дрожащей на вытянутых напряженных руках тканью рукавов. Хан Юлин прицелился ему в затылок, желая не видеть этой смерти. Передние пустынные демоны уже почти прорвались через незанятую полосу песка перед хайном, когда тот опустил руки. Твари торжествующе взвыли и рванули вперед.
Широкие рукава скользнули за спину, скрывшись под плащом. Кешайн замер, не выстрелив, наплевав на несущуюся метров за пятьдесят вытянутую тварь размером с теленка. Он понял замысел Ли. Хан бросился вперед, надеясь успеть… не вышло.
Руки хайна вынырнули обратно, крепко сжимая два коротких жезла с большими камнями со сверкающими гранями поверху и толстой оплеткой по всей длине жезлов. Последнее оружие любого хайна, его надежда и возможное спасение. Нестабильные Самоцветы Войны, жаждущие выпустить накопленную энергию и сдерживаемые только зарядом лейденских банок, закрепленных на концах жезлов, толстыми шишками с одним хрупким стержнем, идущим внутри полости в дереве…
Мерцающая алыми всполохами и сизыми молниями волна разошлась полумесяцем. Смела на своем пути первые шеренги нападающих, разнесла по сторонам ошметки тел, отбросила к стенам тех, кого не убила. Сам забор, поставленный древними умельцами, не выдержал, треснул во многих местах, развалился осколками, затемнел прорехами. В одну из них тут же просунулась морда твари с горбами на спине, ощерилась вытянутыми вперед желтоватыми зубищами, покрытыми вязкой слюной. Хану было наплевать, он тащил Ли, медленно опустившегося на колени. Со стороны мавзолея щелкали выстрелы, сливаясь в одну непрекращающуюся канонаду.
Сотник вовремя успел влететь внутрь спасительной темноты. По щербатым кирпичным стенам и плитам пола, шипя и плюясь искрами, побежали огоньки подпаленных бикфордовых шнуров. Чуть позже рвануло у входа, заваливая его баррикадой из потолка и каменных изразцов. Пыль немедленно оказалась повсюду, захрустев на зубах, забив глаза и проникнув в ноздри через ткань на лице. Хан положил на пол хайна и рухнул рядом сам, слегка приложившись толстым кожаным задником шлема о стену.
Полутьма прореживалась полосами света, падавшими сверху через дыры в крыше и через редкие, узкие окна-бойницы. Хан покосился на три усыпальницы, сделанные из какого-то гладкого материала, покрытого сейчас толстым слоем пыли и грязи. Хотя, почему из чего-то? На ближнем к нему прямоугольнике темнел свежий скол. Даже отсюда, несмотря на сумрак, Хан узнал в каменной плите благородный нефрит, так ценившийся среди Народа. Именно им отделали Совет, как только посреди травяных волн степного моря выросла новая столица Народа. Он сам помогал искать этот камень, а затем и охранял караван с нефритом, идущий с покинутой двести лет назад великой родины. И камень этот Хан научился узнавать издалека.