Извернувшись змеей, Латыпов чудом избежал повторного удара трубой и вскочил на ноги. Выбора у него не оставалось. До этого он не хотел применять автомат, чтобы не поднимать шума. Но сейчас палаш валялся на земле, правая рука висела плетью, а два разъяренных мохнача прямо-таки исходили желанием пустить хомо на шашлык. Поэтому старшина сдернул левой рукой с плеча автомат и выставил его перед собой.
Находись на месте мохначей менее темпераментные и более расчетливые мутанты, они бы, скорее всего, попытались ретироваться. Но все нео – горячие парни. И если уж кое-что ударило в голову, то тормоза срывает напрочь. Так произошло и в этот раз.
Мохнач с обрезком трубы дернулся первым. Латыпов рефлекторно навел ствол на него, нажал на спуск, и оружие злобно выплюнуло короткую очередь. Пули разорвали нео грудную клетку, и он завалился набок, не добежав до врага пары шагов.
Второй мутант успел к тому времени поднять с земли палаш старшины. Но осознав то, что случилось с его приятелем, видимо, одумался и решил «переобуться на ходу». Отшвырнув палаш – мол, забирай, мне такого добра не жалко, – он рванулся к оконному проему и пулей вылетел вон.
Тут же раздался чавкающий звук, издаваемый предметом, падающим в густую грязь. Спустя мгновение звук перешел в отчаянный вопль, оборвавшийся через пару секунд. Складывалось впечатление, что за окном происходят неординарные и даже загадочные события. Но Латыпову было не до них. Подняв палаш, он выбежал через другой оконный проем – тот, через который попал в помещение.
Очутившись снаружи, старшина приостановился, чтобы прикинуть дальнейшее направление движения. Однако размышлять долго не пришлось, потому что через кусты к нему уже мчалось не менее полудюжины мутантов – скорее всего, те самые, которых Латыпов заметил на тропинке. Тогда он развернулся и снова забежал в здание.
У него оставалось всего два варианта действий – добежав до противоположной стены, покинуть помещение либо через дверной проем, либо через окно, куда сиганул мохнач. Интуиция подсказала старшине, что лучше драпать через дверь, как и положено нормальным людям. И он доверился интуиции.
Через десяток секунд в комнату влетел взлохмаченный нео – первый из числа преследователей. Зыркнув по сторонам и не обнаружив хомо, он рванулся вправо и выпрыгнул из оконного проема. Где сразу угодил по колено в густую желтоватую субстанцию с розоватым отливом, напоминающую студень.
Мохнач еще не успел ничего сообразить, когда «студень» колыхнулся и вздыбился, сформировав огромную продолговатую башку с разинутой пастью. Узрев ее в непосредственной близости от себя, нео завопил. Но пасть тут же поглотила его, вопль оборвался, и через несколько мгновений на поверхности «студня» ничего не осталось, кроме расходящихся кругов.
Когда чуть позже в оконный проем выглянул другой, более осторожный и предусмотрительный мохнач, он увидел лишь слегка колеблющуюся, студенистую массу. Внешне вроде бы безобидную. Но мутант, отпрянув, с ужасом на физиономии попятился назад. Потому что узнал самое загадочное и жуткое чудовище постъядерной Зоны Москвы.
Чудовище, называемое Полем Смерти. Или, на образном языке каликов, сказывающих у костров бесконечные былины, Полем, где живет Смерть.
Глава первая
ВЗЯТЬ ЖИВЬЕМ
Ключ в замке со скрежетом провернулся, а затем с противным скрипом распахнулась дверь. Алена, дремавшая на топчане, на звуки почти не отреагировала, раздраженно подумав: «Что у них, масла нет на смазку? Маркитанты, называется». Но глаза все-таки приоткрыла, ожидая появления работницы с пайкой – время явно перевалило за полдень, а до сих пор даже завтрака не принесли.
Понятно, что на нее маркитантам наплевать, запросто могли позабыть об арестантке в суете торгашеских буден. Но в чем она все же провинилась? Если подозреваете в преступлении, так предъявите обвинение. А голодом-то зачем морить, жлобы?
Однако на пороге стояла не работница с котелком, а ключница Марфа, перекрывая своей пышной персоной едва ли не весь дверной проем. Стояла, опираясь на костыль и тяжело дыша. Устала, видимо, хромать, пока добралась от каптерки. Или сильно торопилась?
– Привет, Марфа, – сказала Алена. – Я смотрю, ты уже ходишь?
– Хожу, – отрывисто отозвалась ключница. И, перешагнув порог, рывком затворила дверь. – При таких паршивых делах некогда рассиживать. Не болела бы нога, вприпрыжку бы уже бегала, как наскипидаренная.