Слава открыл глаза. Сердце билось гулко и часто.
Трудно перейти от видения к реальности, если сон ярче и достовернее окружающего мира и снится с настойчивой регулярностью. Странное явление, которому никто не может дать объяснения. Потому что не сон это – явь, намертво впечатанная в генетическую память рода. Сон этот снится всем мужчинам в его роду, иногда – через поколение. И отцу снился, и деду, и прадеду. Братьям, правда, не снится, но они – исключение. Наследие поколений, которое не сотрешь, не выкинешь. Как клеймо в душе. То ли проклятье, то ли благословение. Обратная сторона способностей, которыми их наделила природа. Изуродованная природа послевоенного мира.
Кряхтя, сел, откинул капюшон комбеза из плотной черной ткани, огляделся.
Вечерело. Шура и Малой возились с костром, в мусорной куче неподалеку что-то шуршало и злобно попискивало.
Однако рассиживаться нет времени, быстро поесть – и в путь.
Встав на колени, он склонился над лужей и с трудом узнал себя в отражении. На него глядел мрачный громила с бритой головой и квадратным подбородком. Татуировка – выползающие с торса на шею щупальца злобного кракена. Со взглядом что-то не так, что ли? Глаза прищурены, взгляд колючий, тяжелый. То ли от усталости, то ли от угрюмого понимания: на карту поставлено все.
Погрузил в воду покрытые татуировками ладони. Бережно зачерпнул, умылся.
Вода. Живительная и священная. Может даровать жизнь, а может и убить невидимой, растворенной в ней смертью. В памяти снова проплыли картины: далекие южные скалы, багровый горизонт. Море-кормилец. Море-убийца.
Подсев к костру, протянул к огню руки, замер, согреваясь. Все же живой огонь, от него и энергия особая. Периферийным зрением уловил в темноте движение.
– А это кого еще черт несет? – тихо спросил Малой. Потянулся за автоматом.
– Не дергайся, Маля, – сказал Слава. – Видишь – в открытую идут.
Сам же незаметно коснулся рукояти «Глока» в открытой кобуре на поясе.
Из темноты вышли двое – открыто, не таясь, не пытаясь скрыть оружие. Хотя кто здесь без оружия бродит? Один, вроде, человек, второй – черт его знает кто. По крайней мере, руки-ноги на месте.
Кивком пригласил незнакомцев к костру, так же незаметно убрал ладонь с рукояти пистолета. Что-то они говорили, но усталый мозг даже не осмысливал ненужную информацию. Уловил только момент, когда один из незнакомцев протянул руку.
– Иван. Прозвище – Снайпер. Это – Рудик, спир. В Москву идем.
Слава поглядел в глаза этого парня. Точно – Снайпер: взгляд цепкий, как застежка-«липучка», аж кожей ощущается. Это хорошо, выразительный взгляд говорит об открытости натуры. Слава неторопливо пожал сухую холодную ладонь, сжавшую его пятерню каким-то особым хватом – небось как рукоять снайперской винтовки, что торчит у него за плечами.
– Вячеслав. Слава с Балаклавы – для своих.
– А мы и есть свои в доску, – заверил Снайпер.
– Надеюсь, – прищурившись сказал Слава. – Хотя не понял, зачем первому встречному свое имя и маршрут выкладываешь.
– В доверии – сила. Не слышал про это?
Слава помолчал, изучая чужака тяжелым взглядом.
– Не слышал, – криво улыбнувшись, сказал он. – В наших краях так не считают.
– А где они – те края?
– Далеко. Севастополь, слышал?
– Да ладно?! Как же вы из такой дали сюда добрались?
– Не важно. Замнем для ясности.
– Понял. Сам не люблю, когда с вопросами лезут…
Они еще говорили о чем-то – о чем говорят случайные знакомцы у ночного костра. А еще была гитара – ее нашли неподалеку в брошенном доме. Лишний груз, но он не удержался, взял с собой, несмотря на ворчание Шуры. Тот и дома не одобрял его «бренчание». А тут и струны нашлись в полуистлевшем мягком кофре. Самое время опробовать, потому что нет лучше времени для гитары, чем ночь, костер и случайные слушатели.
Песня оборвалась с лопнувшей струной. И то верно, не время для песен.
Новые знакомые довели их до МКАДа, до легендарного Купола, замкнувшего древний город. Тогда-то Слава и заметил болтавшийся на груди Снайпера жетон. Обычный, армейский вроде, жетон, только с каким-то странным камешком, вставленным в центр. Казалось, эта штуковина ни с того, ни с сего обожгла хозяина – так резко тот выдернул ее из-за пазухи. Ткань камуфляжной куртки под ним задымилась.
И Слава понял, что это.
– Жемчужина… – проговорил он.
Точно, она – порождение гигантского моллюска со дна Мертвого залива. Точно такую же добыл его дед, и это стоило ему жизни. Он ни секунды не сомневался, что это она: по Куполу побежали разряды, стала образовываться брешь. Эта жемчужина как губка впитывает окружающую энергию, для нее что костер, что аккумулятор, что энергия взрыва – все впитывает и вот так характерно раскаляется. Может быть оружием, а может…