Было и еще одно воспоминание, связанное с этим местом. Тогда Даниле семь лет минуло. Отец его, богатырь знатный, уходя в рейд, подарил сыну белого щенка ручной крысособаки. В то время еще пытались люди уживаться с мутировавшими псами, сильно похожими на помесь старинного бультерьера с обычной крысой. Но, в отличие от фенакодусов, крысособаки с каждым годом дичали, становились неуправляемыми, бросались на людей, и в конце концов специальным указом князя территория Кремля была от них очищена, а сами крысособаки объявлены опасными мутантами, подлежащими уничтожению. Что, впрочем, было недалеко от истины – в настоящее время мохнатые и умные твари представляли реальную угрозу для разведчиков вне стен крепости.
Но щенок, которого мать назвала Няшкой, был добрым и ласковым, Данила это точно помнил. И, как все дети, на редкость любопытным. Это его и погубило.
Отец ушел в рейд – и не вернулся. Данила долго плакал, уткнувшись лицом в белую шерсть, хоть это и не подобает будущему воину. А через неделю пропал и Няшка. Люди последний раз видели белого щенка возле Тайницкого сада. Туда и рванул было Данила, знавший запретную чащобу как свои пять пальцев, но мать остановила. Не била, а встала на колени и слезами заставила сына дать клятву, что он не пойдет искать наверняка погибшего друга и вообще никогда не переступит границы смертельно опасной чащи, пока не станет взрослым. Пришлось поклясться памятью об отце. Уж слишком сильно просила мать, только что потерявшая мужа…
Что и говорить, жуткое место Тайницкий сад. Хотя для взрослого мужчины хищное дерево пусть и опасно, но недостаточно сноровисто, чтобы не успеть засапожным ножом отсечь ветвь или позвать кого на помощь. Зато мрачная чаща корявых стволов с лысыми ветвями уже два столетия служила людям неиссякаемым источником топлива – отсеченные ветви быстро высыхали и горели отменно, а на их месте в два-три дня вырастали новые. Деревья питались не только живой плотью, которую умудрялись ловить не только на земле, но и в воздухе. Их корни, объединенные под землей в единую систему, питали также подземные воды, после Последней Войны принесшие в корневую систему вещества, вызвавшие чудовищные мутации… Н-да, хорошо, что в те времена в Кремле был сосредоточен колоссальный запас пищи и боеприпасов, помимо независимых генераторов электроэнергии, подземных установок для очистки воды и теплиц для выращивания овощей и злаковых культур. А то б не люди, а мутанты-нео уже двести лет бродили бы по территории города-крепости…
Найти то самое место оказалось непросто, ведь сколько лет прошло… Корни полуживых деревьев, словно змеи, расползлись по земле, изменив местность до неузнаваемости. Но разведчик на то и разведчик, чтоб решать подобные задачи. Наметанный глаз определил – вот они, опоры разрушенной парковой скамейки, наполовину скрытые узловатыми корнями.
Данила вытащил меч и несколькими ударами освободил один из бетонных параллелепипедов, торчащий из остатков растрескавшегося асфальта. Отрубленные корни, медленно корчась, словно щупальца расчлененного сухопутного осьминога, тыкались в разные стороны, пытаясь найти места отсечений от основного ствола. И, найдя, с еле слышным чавканьем прирастали обратно. Да уж, не зря говорили ученые, что объединенная корневая система Тайницкого сада имеет зачатки примитивного разума.
Налюбовавшись на феномен, Данила присел, взялся за бетонный блок и повернул его вокруг невидимой оси.
Впереди, сразу за поворотным механизмом, замаскированным под опору скамьи, раздалось скрежетание. Стальной люк, заросший коричневым мхом и оттого невидимый, если не присматриваться особо, сдвинулся с места и пропал в боковом пазу бетонной трубы, уходящей под землю.
«Неплохо придумано, – отметил про себя Данила. – Молодцы предки. Просто и результативно. Так стоит себе скамейка, каких здесь небось было навалом, внимания не привлекает. Да и кто посторонний додумается ее опоры на прочность проверять? А кто знает секрет – оторвал сидушку одним движением, опору повернул – и поминай как звали».
В стену лаза были вмурованы скобы из нержавеющей стали с легкой накаткой, чтоб руки-ноги во время путешествия под землю ненароком не соскользнули. В очередной раз мысленно похвалив предусмотрительность предков, Данила начал спуск в темноту.
В трубе воняло, словно в старой могиле: сыростью и разложением. Застоявшийся воздух подземелья забивал легкие, на скобах обжилась какая-то осклизлая разновидность мха – того и гляди рухнешь вниз эдакой бронированной консервой с начинкой из разведчика, который решил в одиночку стать героем.