Сто шестой дал очередь. Несколько пуль попали новейшему Гарку в ноги, я видел, как они воткнулись. Похоже, Гарк от этого разозлился еще сильнее. А еще у него что-то приключилось со спиной, вроде хвост из зада лез, позвонки наружу сквозь кожу торчали.
Иголка и рыжий торопились вверх, одолели уже три лесенки. Сто второму очень хотелось их пристрелить, ага. У него аж харю перекосило от наплыва некультурных желаний, но стрелять пришлось не в нас. Красавец Тырр почему-то решил, что можно бить всех, кто рядом, с воплем кинулся душить Сто второго.
— Гарк, стой, это же я! — орал папаша.
— Очередью бей! — скулил Сто девятый.
Сто второй выпустил Тырру очередь в живот. Тырр такую мелочь заметил не сразу, он протащил Сто второго спиной по битым ящикам и запихнул башкой в сытое Поле. Ну чо, мне оно шибко сытым не показалось, хотя понятно, что эти твари, как люди, не едят. Я прыгнул на лестницу. Мешки со всем барахлом так и валялись в сторонке.
— Славка, ты что застрял?
— Славушка, скорее сюда!
Брат Гарк одним махом лапы отшвырнул плешивого папашу. Тот кувыркнулся в воздухе и улетел в квадратную яму посреди цеха. Уж не знаю, какая там глубина, но папаша Тырра оттуда не вернулся. Может, устал, прилег там отдохнуть маленько.
— Сто девятый, ты цел?
— Хомо уйдут, держи!
Брат Гарк зашатался, в нем было штук двадцать дырок. Я добежал до третьего пролета, когда у Сто шестого, ешкин медь, кончились патроны. Запас лежал у меня в мешке, мешок мы спрятали на краю комбината. Так предложила Иголка, чтобы лишнее железо не нести через Поле. Хорошо, что я не потащил их на поясе.
Сто второй дрыгал ногами под тушей Тырра и колол его с двух рук штыками в бока. Ясное дело, кровь из толстого обезьяна хлестала в три ручья, ему бы не связываться, а бежать и спасать шкуру. Но дурень упрямо держал Сто второго башкой в красной туче.
Сто девятый выполз из-под дохлого Рырка, но на ноги встать не смог. Ползал на руках, видать, хребтину вояке дурному перебило! Ну чо, обычный хомо вроде нас вряд ли бы куда с перебитым хребтом уполз, а этот еще и лялякать успевал.
Я поскакал вверх по лесенкам. Брат Гарк увидал, что кто-то убегает, и прыгнул. Ох, ешкин медь, красиво прыгнул, я такого прежде не видал. Под весом обезьяна лесенки заскрипели, загнулись, шкворни повылазили из стен. Мы успели зацепиться наверху, на площадке под самой балкой, когда лестница вся, восемь пролетов, ешкин медь, сложилась ему на голову.
— Славка, надо за пушками вернуться! — Голова на карачках стоял, золу сплевывал, но про дело не забывал.
— Ой, мамочки, как теперь отсюда слезем? — разнылась Иголка. Удивился я маленько, никогда моя девка прежде не скулила.
Площадка под нами тоже качалась, вокруг гроздьями висели птичьи гнезда, дверь на крышу кто-то давно оторвал. Дурень Сто шестой свое оружие потерял, подобрал убогий обрез папаши и стал по нам стрелять. Вояки вообще стреляют лучше любого нашего патрульного, говорят, у них прицел в башке спрятан, им и учиться не нужно. Но из корявого папашкиного обреза с трех шагов и в медведя не попасть. Зато Сто шестой попал в жопу брату Гарку.
— На крышу, быстрее, вылазим отсюда!
— Там выхода нет! — уперлась Иголка, но я ее уже выпихнул. И рыжего выпихнул. Обоих только слегка задело, гвоздями, огрызками стальными, всякой дрянью, из которой нео шрапнель мастерили. Мне будто штук шесть ос в спину воткнулись, ясное дело — больно. Потом Иголка из меня эту пакость крючьями выдирала.
Новейший Гарк ворочался под грудой железяк, заливал кровищей пол. Потом встал, обернулся и откусил Сто шестому руку. Красиво получилось, ага. Маленько промахнулся обезьян, хотел голову отхватить, но кио ведь шустрые. Ну чо, отпрыгнул Сто шестой взад и плюнул огнем. Ох, ешкин медь, славненько как плюнул! Обезьяну прямо в морду угодил, левую сторону аккуратно так прожарил. Больно, видать, давно я таких воплей не слыхал. Последние вороны и мыши, что еще под крышей хоронились, с криками наружу повылетали.
Сто шестой еще маленько посражался, но с одной левой не навоюешь. Красавец Гарк добил кио, задрал уцелевший глаз и полез к нам по стене. Он всаживал здоровые когти в щели, подтягивался и клацал зубьями. Правый глаз у него зажарился, морда в комок слиплась, стала видна вся челюсть сбоку, где зубья сходятся.
— Славка, почему он не сдохнет? Почему он не сдохнет? Он же весь дырявый!
— Слава, что ты там застрял? Мальчишки, тут можно спуститься, если сделать веревку!