— Над нами метров шесть уже, — Голова потрогал верх трубы, она сырой стала. Мелкие капельки вниз стекали, но пока не хлюпало.
— Мы уже под рекой, — сказала Иголка. — Вода над нами.
Ну чо, мы все шепотом говорили, хотя никто за нами не крался. Ешкин медь, как-то не получалось тут громко говорить. Иголка стала вдруг дрожать, хотя я ее тепло закутал. Дрожит — и все тут, аж зубами стучит. Рыжий стал ей медовуху совать, та — ни в какую.
— Это не от холода, — говорит. — Это с непривычки. Я в лесу всю жизнь прожила, не то что вы, подземники чумазые.
Мы с рыжим не обиделись, она ж правду говорит. Тут впереди закапало сильнее, ручеек мелкий побежал, а по стенам всякая дрянь стала попадаться. Светляки поганые ползали, гусенички прозрачные, мокрицы. Мой факел стал светить совсем худо, у рыжего тоже один дым валил.
— Сколько шагов прошли? Ты считаешь?
— Ну да, сейчас на стенке нацарапаю. Славка, ты глянь, кто там ползет?
— Пока никто опасный не ползет, — сказала Иголка и принялась чихать. От ее чихов эхо понеслось гулять, у меня аж зубы заныли. — Дальше много воды, — добавила Иголка, когда маленько уняла свои чихи. — Придется раздеваться, под воду лезть. Очень холодно будет, вот так.
— Может, назад вернешься? — спросил ее Голова.
— Не вернусь!
— А как ты без одежды в воду полезешь? — уперся Голова. — Я грю те, Славка, одни хлопоты от бабы в походе. Верни ты ее на Пасеку, пропадем мы с ней!
— Ой-ой, тоже мне пер-дюсер! — мигом оскалилась Иголка. — Это еще кто с кем пропадет?
— Эй, не галдите оба! — Я их за шеи взял, тряханул малость, чтобы мозги верно встали. Утихли, они ж не враги другу дружке. Но я после того давнего трепа с Головой стал на него маленько иначе глядеть. Если он с моей бабой собачился, мне казалось — вдруг он так чувства свои страстные скрывает? Мне сеструха вон по памяти из книжки читала, что, мол, обижают сильнее тех, кого любят. Заумно, конечно, сразу и не поймешь, уж больно хитро древние в книжках писали. Ясное дело, пока мне с рыжим не до споров было. Нам бы живыми вылезти, уже здорово.
— Это магистральный тоннель, — сказал Голова, когда мы дошли до второй развилки. Наверное, час спустя, кто же время считал? Разложил рыжий карту под трубой, Иголка светила, а я с мечом и арбалетом пялился в темноту. — Ты глянь, вот эти значки. На карте и на стене симметрично. Если я верно понял, мы на два метра ниже дна реки зарылись. С этой развилки… непонятно куда идет, листа не хватает.
— Фигня это все, — у Иголки маленько зубы стучали. — Фигня все ваши развилки, давайте наверх скорее!
Я поглядел туда, в сторону. Несколько кабелей на толстых крючьях сворачивали в боковой тоннель, еще там я видел наглухо закрытые двери, сразу две. Видать, двери никто не открывал все эти двести лет. Ясное дело, руки у меня так и чесались, все же я охотник или кто? Если бы не Иголка, я бы, может, рискнул. Вдруг там богатства несметные? Голова наверняка так же думал, ага, подморгнул мне. Но я сказал — все, пошли дальше.
Странные такие ощущения, когда в трех шагах ничего не видать. Вроде как воздуха не хватает, что ли. А еще не понять, утро еще или уже ночь, неприятно. Позади себя я трижды обманки развешивал, веревочки тонкие поперек прохода крепил, железки на них развешивал. Если за нами кто пойдет, так непременно одну обманку, да заденет! Голова помечал на стенах, сколько отшагали, потом глазел в карту. По всему выходило, что скоро должна труба кончиться. Не то чтобы совсем кончиться, на карте вроде тупика получалось, и тут же начиналась толстая такая линия синего цвета.
Трижды мы привал делали, уж больно тяжело таскать на себе железа столько. Дык без оружия еще страшнее, ешкин медь. Особо рыжий устал, он же, дурень, еще у кио добычу ихнюю прихватил. Иголка устала сильно, от воздуха спертого качалась аж, но не жаловалась. Отшельника сильно лихорадило, нацепил на себя одежду взад, еще у рыжего меховую выворотку выпросил, а все равно зубами стучал. И похудел страшно, аж щеки внутрь ввалились. А я глядел на него и думал — чо бы нам три бутыли желчи тогда не взять? Вон какая от нее польза, кто бы поверил, что рука по новой отрастет?
Пришел момент, когда мы уперлись в стену. Я отдал рыжему печенег, сам стал щупать, щекой приложился. Ну чо, ни ветра, ни щели, словно в гору уперлись. В ледяную гору, пар у меня изо рта валил, труба рядом в толстом слое инея сверкала.
— Чо делать-то, Чич? Взад топать, что ли?
— Смотрите карту, — отшельник еще сильнее застучал зубами. — Не может быть тупик.