«не предусматривался такой важный вид (военных действий — Ю. Г.), как вынужденные широкие отступательные действия далеко вглубь страны… Это подтверждает предвзятость, отсутствие понимания наших оборонительных возможностей и характера ожидаемой войны».[166]
Дилетантский подход к обороне тяжело отразился на действиях войск всех наших фронтов, так как «опыт ведения стратегической обороны накапливался уже в ходе сражений начального периода войны, в период тяжелых отступательных действий наших войск, когда советскому народу и его Вооруженным Силам пришлось испытать всю тяжесть и горечь (неподготовленного — Ю. Г.) отступления».[167]
Вот что думал Георгий Константинович по поводу задач стратегической обороны в таких условиях. С его точки зрения нужно было:
«— задержать фашистские войска на оборонительных рубежах возможно дольше с тем, чтобы выиграть время для создания стратегических резервов, переброски их к фронтам и развертывания их на важнейших направлениях;
— нанести врагу максимум потерь, измотать и обескровить его вооруженные силы… и этим уравновесить соотношение сил;
— обеспечить мероприятия правительства по эвакуации населения и промышленных объектов вглубь страны, эвакуацию экономических и культурных ценностей;
— выиграть время для организации военной промышленности, эвакуированной вглубь страны;
— ну и, конечно, сорвать гитлеровский план «молниеносной войны».[168]
Останавливаясь на ведении стратегической обороны, оборонительных и отступательных операций, маршал с сожалением констатировал, что активная оборона с нанесением контрударов, как было под Ростовом и Москвой, начала применяться нашими войсками только в конце 1941 года.
«Вследствие недостаточного опыта в ведении оборонительных и отступательных операций крупного масштаба, вследствие плохой разведки и частой потери
управления фронтами и армиями, наши войска не раз оказывались в критической обстановке, сдавали врагу большие территориальные пространства, несли большие потери в людях, вооружении, материальных средствах».[169]
Хочу подчеркнуть: плохо организованную разведку Георгий Константинович считает одной из основных причин поражения. У нас военная разведка работала скверно как до войны, так и в первые месяцы после ее начала. Не зная обстановки, мы подчас действовали наугад, почему и не имели успеха. Так было при нанесении контрударов по директиве № 3 от 22 июля 1941 года на Западном фронте, когда группа Болдина в составе 6-го и 11-го мехкорпусов контратаковала в направлении Гродно сравнительно слабого противника, а 14-й мехкорпус пытался своими силами атаковать 2-ю танковую группу немцев под Брестом, на направлении главного удара германской армии. Разумеется, корпус был смят танкистами Гудериана, в результате всей 4-й армии пришлось отойти, оголив левый фланг соседней 10-й армии, тем самым поставив ее в крайне тяжелое положение. Об этом более подробно писалось выше.
Таких примеров действий наших войск в условиях полного отсутствия достоверных сведений о противнике и даже соседях можно привести много. Телефонная связь в приграничных районах была нарушена за несколько часов до наступления немцев. А радиосредствами плохо обученные солдаты практически не могли пользоваться. Шифровальщики и кодировщики не умели закодировать элементарные кодограммы, путали шифры, которые в результате не поддавались декодированию и расшифровыванию. Радистам приходилось вести переговоры открытым текстом, чем умело пользовался противник. Вывод однозначен: советские органы управления войсками не были подготовлены к действиям в сложной обстановке. Командиры не умели пользоваться даже переговорными таблицами. Неудивительно, что в первых боях, особенно если они велись в окружении, мы терпели неудачи. Потеря связи со старшим начальником приводила войска в состояние обреченности, крупные же группировки войск по этой причине не могли скоординировать свои действия.
Кстати, на боях в окружении Георгий Константинович остановился особо.
«Вследствие глубокого прорыва крупных танковых и механизированных группировок противника, рассечения ими наших оборонительных фронтов, часть наших соединений и даже армий попадали в окружение врага. Не имея связи с высшим командованием, не зная сложившейся обстановки, не имея зачастую достаточного количества противотанковых средств, боеприпасов и горюче-смазочных материалов, окруженные группировки в упорных боях несли большие потери, частично переходили к партизанским действиям, частично были пленены.
Я считаю крупным недостатком в довоенных подготовках войск отсутствие обучения ведению сражений в окружении, прорыву из окружения и отступлению в сложных условиях обстановки. Этот вид боевых действий требует исключительного мастерства и твердости духа войск, в противном случае неизбежна гибель. Так иногда было с нашими войсками в 1941 году, так было много раз с войсками всей фашистской коалиции после 1942 года. Так будет и впредь с теми, кто будет игнорировать этот вид подготовки войск».[170]
Говоря об этом виде боевых действий, маршал снова обращает внимание на разведку, имеющую при ведении оборонительных боев особо важное значение. В самом деле, своевременно не обнаружив сосредоточение противника на том или ином участке обороны, не установив у него наличие танковых или механизированных войск и боевой авиации, решать оборонительные задачи практически невозможно. Получив сведения от разведки, оперативно-стратегическое командование с учетом времени ожидаемого наступления должно перебросить на угрожаемые участки мощные противотанковые и противовоздушные средства, а также подтянуть туда резервы, приняв меры по организации надежного управления и взаимодействия.
К сожалению, в 1941–1942 годах эти задачи разведка не решила. Во-первых, она не определила направление главного удара немецкой армии в начале войны и в летне-осенней кампании 1942 года. И наоборот, когда были вскрыты намерения и состав войск противника на Курском направлении (операция «Цитадель»), нашим войскам в оборонительном сражении удалось обескровить немецкие войска, а затем нанести им решительное поражение.
Г. К. Жуков в своей рукописи особо остановился на поражении войск Юго-Западного фронта в мае 1942 года. К его объективным причинам он отнес в первую очередь недостаточное количество танковых войск и авиации, во вторую — ошибки командования (командующий С. К. Тимошенко, начальник штаба И. X. Баграмян, член Военного совета Н. С. Хрущев), которые заключались в недостаточном изучении стратегической обстановки. Как известно, в результате наше наступление на Харьков захлебнулось, а противник, перехватив стратегическую инициативу, устремился к Сталинграду и на Кавказ.
Приходится сожалеть о том, что до настоящего времени опыт Великой Отечественной войны у нас изучался как бы выборочно, на примере прежде всего блистательных побед. Такая же картина наблюдалась в СССР в конце 30-х годов, когда в военных учебных заведениях при штабных играх анализировались, изучались и планировались в основном наступательные операции.
Увы, и тогда, и сейчас вопрос о боевых действиях в условиях окружения практически не стоял.