Наиболее здравомыслящие военные аналитики считали, что Германия вполне в состоянии выиграть войну с западными демократиями при условии, что они будут изолированы и разобщены. Именно так и произошло. Вермахт одержал блестящую победу в Западной кампании (май — июнь 1940 г.). Франция пала, затем пришла очередь Дании, Голландии, Норвегии, Бельгии, Люксембурга, Югославии, Греции. После падения Крита Англия, по убеждению германского военно-политического руководства, находилась в безнадежном положении. Тем самым были обеспечены стратегические позиции Германии на Западе. Кошмарный призрак войны на два фронта исчез, можно было подумать об изменении направления агрессии.
Решение о Восточном походе на Россию было логическим продолжением гитлеровского курса на завоевание мирового господства. Кстати, он никогда не делал тайны из этой доктрины. Еще в 1939 году среди немецких солдат распространялась листовка, в которой с помощью карты была показана схема расширения территории Германии: весна 38-го — аннексия Австрии, осень — Чехословакии, весной 39-го предполагалось захватить Венгрию, осенью — Польшу. Завоевание Франции было намечено на 1941 год. Так что в этом смысле Вермахт действовал с опережением графика. Очередь Советского Союза наступала после западных европейских стран.
Гитлер ловко провел своих европейских партнеров. Он не уставал подчеркивать свою антисоветскую направленность. В частности, одна из глав знаменитой «Майн кампф» так и называлась: «Ориентация на Восток или восточная политика». Гитлер считал И. В. Сталина врагом номер один, прекрасно понимал неизбежность столкновения с СССР, договор же о ненападении с Советским Союзом, подписанный 23 августа 1939 года, считал лишь тактическим шагом для решения ближайшей задачи — разгрома Польши. После этого Вермахт оказался один на один с советскими Вооруженными Силами. Никакой второй фронт в Европе ему не угрожал.
Что же касается советско-германского пакта, то, как писал после войны адъютант Гитлера фон Белов, немецкая внешняя политика была подчинена «только одной цели — разгрому большевизма».[1] На совещании с командным составом Вермахта 7 сентября 1939 года Гитлер прямо заявил:
«Договоры… не являются твердой основой для оценки обстановки!. Интересы государства выше договоров».[2]
О практической организации Восточного похода он впервые открыто заговорил 2 июня 1940 года во время посещения штаба группы армий «А», в беседе с ее командующим генерал-полковником Г. фон Рундштедтом и начальником штаба генерал-лейтенантом Т. Зоденштерном. 25 июня, через три дня после заключения Компьенского мира, обсуждая итоги Западной кампании с начальником Генерального штаба Вермахта Кейтелем, Гитлер радостно сказал:
«Теперь мы показали, на что способны. Поверьте мне, Кейтель, поход против России был бы только военной игрой на ящике с песком».[3]
Следует полагать, что вопрос о переориентации внимания и сил на подготовку Восточного похода был решен Гитлером к началу июля 1940 года. С его стороны были попытки договориться с Англией, чтобы она не мешала Вермахту на Востоке. 19 июля, выступая в Рейхстаге, Гитлер обратился к Лондону с «последним призывом к благоразумию». Премьер-министр Англии У. Черчилль ответил на это холодным молчанием. Однако подобная политика была немцам только на руку. Англия ничем не могла угрожать Германии. Тем более, что и закончить войну немцы собирались очень быстро, так что Англию можно было не принимать в расчет.
Со стороны Гитлера были попытки подтолкнуть генералов к походу на СССР осенью 1940 года. Однако высшее военное руководство Германии убедило фюрера перенести срок начала операции на весну 1941 года в связи с невозможностью в короткий срок перебросить войска с Запада на Восток и подготовить их.
21 июля 1940 года Гитлер, анализируя стратегическую обстановку, поручил подготовить соображения о предстоящей войне. На совещании руководящего состава Вооруженных Сил Германии 31 июля 1940 года в Берхгофе (личная резиденция Гитлера) были доложены первые предложения о замысле войны с СССР, кратко сформулированы ее цели и установлены сроки.
В заключение Гитлер дал следующую установку: начало военных действий — «май 1941 года, продолжительность операции — пять месяцев… Цель — уничтожение жизненной силы России».[4]
На этом, собственно, заканчивается переориентация военно-политического руководства Германии на Восточное направление. Начинается конкретная подготовка к войне. Знал ли об этом И. В. Сталин? Разумеется, знал. Здесь, однако, надо учитывать тот факт, что он был в предвоенные годы принципиальным противником чисто оборонительной доктрины. В СССР господствовала концепция так называемой жесткой обороны границ, хорошо выраженная в словах популярной в то время песни: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим». Советская военная доктрина накануне войны исходила из того, что современную войну можно выиграть только решительными наступательными операциями сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил, причем, с минимальными потерями («малой кровью»).
В сознание народа активно внедрялась идея, что при начале агрессивной войны против Советского Союза рабочий класс Германии свергнет реакционное правительство. Именно такую идею проповедовала нашумевшая книга Н. Шпанова «Первый удар. Повесть о будущей войне». Этот фантастический роман, по воспоминаниям многих современников, изучался в военных учебных заведениях страны как чуть ли не пособие по стратегическому планированию военных действий.
Однако суровая действительность перечеркнула все теоретические построения. Англия и Франция сорвали переговоры с СССР о коллективной безопасности в Европе. Советское правительство оказалось в трудном положении. Завязнувший в никому не нужной войне с Финляндией, против которой, по имеющимся сведениям, выступали даже такие близкие к И. В. Сталину люди, как Б. М. Шапошников, Советский Союз был объявлен агрессором и исключен из Лиги Наций. Только заключение 12 марта 1940 года мирного договора с Финляндией позволило смягчить остроту напряженности.
Что же касается отношений с Германией, то на них я особо останавливаться не буду. Об этом написаны горы книг и статей. Скажу только, что в среде политического и военного руководства СССР никто не строил особых иллюзий по поводу возможных дружеских связей между СССР и Рейхом. Вот что писал М. Н. Тухачевский о намерениях гитлеровского руководства еще в середине 30-х годов:
«Правящие круги Германии основную стрелу своих операций направляют против СССР».[5]
В результате проводимой Гитлером милитаризации численность германской армии к лету 1941 года возросла до 7329 тысяч человек. В ее боевой состав вошли 210 дивизий, в том числе 150 пехотных, 21 танковая, 10 моторизованных, 6 горнострелковых, 4 легкие пехотные, 9 охранных дивизий и 6 дивизий СС.[6] К так называемому «Стальному пакту» кроме Италии и Японии присоединились Румыния, Венгрия, Болгария и Финляндия. На Дальнем Востоке угрозу миру создавала Япония, действия которой весьма осложняли и без того нелегкое положение СССР. К тому же, имелись сведения, что Турция и Иран постепенно концентрируют на наших границах значительное количество войск.