Глава 7
Что есть жизнь? Вереница дел, событий, которые не только отнимают время, но и составляют саму суть существования. Ирочка была серьезным человеком, и потому прекрасно знала, что и когда ей следует делать. Приведя себя в порядок, она принялась будить Артема, помогла маме накрыть на стол. Потом они втроем завтракали, после чего Ирочка сопроводила сына в школу, что всегда делала в свой выходной. Дождавшись, когда сын скроется за дверью, она поехала на работу.
Воропаев был на месте.
— Можно? — спросила она, испытывая непонятное волнение.
— Да, заходите. Прошу. — Он указал рукой на стул, стоящий около приставного столика.
Ирочка заняла место.
— Анатолий Вадимович, хочу с вами посоветоваться.
Воропаев глянул на нее задумчивыми, невеселыми глазами:
— Слушаю вас.
Она рассказала про визит Славского, про его просьбу. Перемена, происшедшая с Воропаевым, подивила ее: начальственные глаза стали быстрыми, веселыми, словно два огонька, на лице покоилась улыбочка.
— Выходит, Славский опять появился?
— Вы его знаете?!
— Еще как! Яркая личность.
— И что? Император он или нет?
— Самозванец. Можете в этом не сомневаться. Но экземпляр удивительный. Появился у меня прошлым летом. Прекрасные манеры, представительный вид. Сел туда, где вы теперь сидите, и говорит: «Вы только не удивляйтесь. Я — новый государь император России. Я — сын цесаревича Алексея и внук Николая Второго. Понимаю, насколько все это неожиданно. Вы, конечно, хотите знать, как могло такое случиться. Дело в том, что цесаревич Алексей не был расстрелян в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Не случайно его костей не нашли среди останков царской семьи. Он остался жив, хотя все, в том числе и ЧК, думали, что это не так. Имел место заговор с целью восстановления монархии в России. Заговорщики, понимая, что всю семью не спасти, остановили свой выбор на наследнике. Впрочем, они, кажется, спасли и Анастасию. Юровский вовсе не из идеологических побуждений, а за очень большие деньги тайно сохранил обоим жизнь. Верные люди спрятали их. Отец вырос и жил в Советском Союзе, а его сестра, Анастасия, оказалась за границей. Отец для конспирации выбрал имя Николай: как у деда. А фамилию от Ярославля, где он жил, — Славский. После школы он пошел в институт и стал ученым. Занимался растениеводством. Он был талантливым человеком. Но очень скромным. Да и вынужден был жить так, чтобы не привлекать к себе внимания. Если бы при Сталине узнали, кто он, ясно, что с ним стало бы. И позже это было небезопасно. Отец открылся мне только в шестьдесят третьем, за два года до смерти. Но я с детства знал, что наша семья благородного происхождения. Потом тайну хранил я. И только сейчас, когда с Божьей помощью узурпаторы отстранены от власти, я смог открыть правду».
Тут он делает величавую паузу и достает из портфельчика, лежащего на коленях, лист бумаги. «Учитывая все сказанное и то, в сколь сложном положении находится в настоящее время Россия, стоящая на грани Гражданской войны, я издал манифест о престолонаследии». После чего передает листок мне. Текст примерно такой: «Волею Господа Бога нашего, опираясь на законы Российской империи, являясь Великим князем и прямым наследником Престола Российского, беру на себя обязанности Государя Всероссийского». Я читаю, а Славский продолжает: «Понимаете, я — единственный ныне Великий князь, и я имел право объявить о восхождении на престол. Дворянство поддерживает меня. И казачество — тоже. Простые люди относятся с уважением. Я рассчитываю стабилизировать общество и предотвратить Гражданскую войну». Я думаю, сумасшедший или мошенник? А вдруг и впрямь наследник? Тут он мне говорит: «Вы, конечно, слышали, что идентифицировали августейшие останки. Надо решать вопрос о захоронении. Должна быть восстановлена справедливость по отношению к царской семье. Думаю, что президенту следует создать специальную комиссию. Как внук Николая Второго, я мог бы ее возглавить. Или быть заместителем председателя, если комиссию пожелает возглавить сам президент». И протягивает мне еще один листок: «Это мое обращение к президенту. И еще мне нужна резиденция, достойная монарха. Я хотел бы просить президента выделить мне помещение в Кремле. Для этой цели подойдет Большой Кремлевский дворец». Представляете, на БКД замахнулся. Ну и наглец! Я мягко так возражаю: видите ли, Кремль уже является резиденцией Президента России. На что Славский, ничуть не смутившись, отвечает: «Президент мог бы пригласить меня в качестве своего советника. Это поднимет его популярность. А я смогу получить помещения для резиденции». Я спрашиваю: советника по каким вопросам? На что он говорит: «По вопросам сохранения единства России и ее возрождения». Разумеется, я позвонил моему знакомому, князю Голицыну, полюбопытствовал, знают ли что-нибудь в Дворянском собрании об Алексее Николаевиче Славском? Разумеется, не знали. Потом он появился накануне октябрьских событий. Беспардонно заявил: «Я бы не рекомендовал президенту затягивать с моим признанием. Сейчас, когда ситуация в стране обостряется, ему важно опереться на реальные силы. Я в состоянии помочь. Не забывайте, что я — главнокомандующий всех казачьих войск. Я готов гарантировать стабильность в России. Но президенту надо скорее признать мои права». Я ему этак незлобиво говорю: вам следовало бы подтвердить ваши права на престол. И что я слышу? «Плохо, если формализм помешает нам спасти Россию». Такая вот личность…