— Ну что, вы готовы признаться?
— Я уже вам говорила, что мне признаваться не в чем, — хмуро произнесла она.
— Все еще упорствуете. Зря… — И вдруг его пустые глаза наполнились любопытством: — А что это Воропаев за вас ходатайствует? Он что, ваш любовник?
Это переходило всякие рамки.
— Послушайте, как вам не стыдно! Как вы думаете о людях!.. — Она так рассердилась, что не смогла сдержаться. — Я вам не сказала раньше, но Александр Васильевич выпивал, когда я принесла этот чертов документ. Он в комнате отдыха с какой-то кралей сидел. И с рюмкой в руке со мной разговаривал.
Полковник весьма оживился:
— А документ вы на стол положили?
— Да. Показала ему и положила.
— А-а-а. Вот теперь мне все понятно. Вы его показали, но папку на стол пустую положили, а документ на теле спрятали и вынесли из кабинета. А потом сообщнику передали.
— Какому сообщнику? — опешив от такого поворота, пробормотала она.
— Это вам виднее. Мы этого пока не знаем. Но узнаем, вот увидите.
Чувство безысходности охватило ее, когда она покинула ненавистный кабинет.
«Пусть выгонят, — говорила она себе. — Лишь бы не посадили. Я найду какую-нибудь работу… Мама одна не поднимет Артема. Только бы не посадили… Дмитрий Сергеевич — хороший человек. Но он ошибся. Ничего не кончилось. И теперь уже не кончится».
Ей было ясно — они пойдут до последней точки. Да и трудно ожидать другого от бывших сотрудников КГБ.
Она шла через другой вход, чтобы не встречаться с рыжим охранником и чтобы подольше побыть одной. Вернувшись в кабинет, попыталась придать своему лицу непринужденное выражение. Ей не хотелось, чтобы Елена Игоревна заметила, что у нее неприятности.
Та оставалась в неведении. Виктору Петровичу, перегруженному делами, было не до Ирочки; посетителям и звонившим по телефону — тем более. Так что нежелательный вопрос: «У вас что-то случилось?» — не прозвучал.
К счастью, Александр Сергеевич уехал в тот день рано. Его ждали на заседании какого-то клуба. Отпала нужда общаться с посетителями. Несколько позже иссякли телефонные звонки. В приемной стало тихо. Нахлынули прежние мысли.
«Только бы не посадили…» — думала неотступно Ирочка. И сама удивлялась проснувшемуся в ней какому-то генетическому страху.
Тут она вспомнила про книгу, принесенную Дмитрием Сергеевичем, достала ее, открыла.
«В начале сотворил Бог небо и землю, — выстраивались в слова буквы. — Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и только Дух Божий носился над водою…» История о сотворении мира увлекла ее. Но особенно понравилось одно место: «Потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей, и будут одна плоть». Эту фразу она перечитала дважды. И задумалась.
«Если это верно, почему так много одиноких людей в этом мире? Так много тех, кто ни к кому не прилепился? Кто не прав, Библия или мы?»
Она тотчас одернула себя: «Господи, какая я грешница. Такое в голову лезет».
Глава 10
Она решила: что бы там ни ждало впереди, пока ее не выгнали и не арестовали, она станет жить так, будто ничего не произошло. И потому она поднялась, привела себя в порядок и отправилась будить сына.
— Артем, просыпайся, — привычно говорила она, легонько трогая мальчика за плечо. — Давай, давай, просыпайся. Пора. Возьми себя в руки. Последний день. По-след-ний. Завтра будешь спать, сколько хочешь. И послезавтра. Давай, просыпайся.
Как всегда, не говоря ни слова, Артем открыл глаза, поднялся, пошел в туалет. Потом она кормила сына, следила, как он надевает школьную форму. Все это повторялось изо дня в день. Но Ирочка с особым чувством, как в последний раз, проделывала ежеутренний ритуал. Вышли они вдвоем. Она держала Артема за руку.
— Ну что, купишь мне такую приставку, как у Максима? — спрашивал сын.
— Что я тебе говорила? Читать надо, а не в игры играть. Сколько можно повторять? И я, и учительница тебе об этом говорят.
— Ну мама…
— Что «мама»? Приставка стоит недешево. Сейчас у меня таких денег нет.
— А когда будут?
— Через месяц или полтора… В любом случае, все будет зависеть от твоего поведения.
Повторяемые что ни день слова вдруг наполнились для Ирочки новым смыслом. У нее стиснуло горло от нежности к ребенку, который может остаться сиротой.
Артем обиженно замолчал и, лишь когда они подошли к школе, спросил:
— Ты придешь за мной?
— Да, — сказала она.
Дождавшись, когда сын войдет в школу, Ирочка решительным шагом направилась к метро. Через десять минут эскалатор опустил ее к платформе, синий вагон распахнул двери, позволяя войти внутрь. Поезд тронулся, увозя ее и прочих пассажиров по тоннелю в другую часть города.