— Ой! Что я наделала! Простите!..
Схватив эти туфли, я отошла к окну, к свету и стала вытирать их посудной тряпкой, громко ругая себя без остановки:
— Господи! Как же я споткнулась на ровном месте, идиотка такая! Но я вам другие куплю, честное слово!.. Черт, не оттирается! — Тут я что есть сил нажала на каблук — якобы для того, чтобы стереть с него кофейное пятно.
Каблук отошел от подошвы, точнее выдвинулся с негромким скрипом, словно сидел в потайных пазах. Конечно, этот каблук был пустотелый, как я и подозревала. А в нем… В нем была маленькая пластмассовая капсула-радиомикрофон, и я тут же «закрыла» каблук, задвинула его на место. При этом я все время говорила громко, не останавливаясь:
— Господи, какая я неумеха! Этот ячменный кофе не оттирается! «Made in Italy» — такие туфли я вам, конечно, нигде не достану, но деньгами…
— Да бросьте! — сказала Горячева. — У меня таких туфель!..
«Интересно, сколько же у нее таких туфель? — подумала я. — Ведь она, как жена главы правительства, не может каждый день ходить в одной и той же обуви вроде нас, смертных. Она должна менять туфли даже по нескольку раз в день: утром, для деловых встреч, — одни, вечером, для концерта или дипломатического приема, — другие. И в каждую пару туфель кто-то вставил по микрофону? Но кто? КГБ? Милиция? Кремлевская охрана? Кто бы они ни были, они слышат сейчас каждое ее слово…»
Все эти мысли мигом пронеслись у меня в голове, но их тут же сменила другая: как же быть? Принимать предложение Горячевой или отказаться? Впрочем, я ведь уже в игре. В их игре. В радиусе не больше километра от моего чердака находится сейчас кто-то, кто слышал, как Горячева рассказала мне про будущее покушение и как я «случайно» оступилась, вылила кофе на туфли и выдвинула каблук. Скрип этого каблука в скрытых пазах подошвы должен был отозваться в наушниках слухача с десятикратной силой…
Так как же быть?
Пока речь шла об американской гадалке, ее предсказаниях и таинственном исчезновении из гостиницы «Пекин», я могла считать это Ларисиной паранойей. Даже ее муж, Михаил Горячев, не принимал эти предсказания всерьез. Но микрофон в каблуке меняет дело! Если кто-то следит за каждым шагом Ларисы, то этот «кто-то» был, конечно, и при ее встрече с американкой. И если американка исчезла в первый же вечер, то похитить ее мог тоже только этот «кто-то». Значит, американка и вправду могла сорвать задуманное покушение. Но в таком случае — покушение реально!
И вдруг впервые за все это время я подумала: да, покушение возможно! Почему-то не страстные заклинания Ларисы Горячевой и даже не предсказания американской гадалки, опубликованные в газете еще восемь месяцев назад, а именно мини-микрофон в каблуке убедил меня в этом…
— Так что вы решили? — нетерпеливо спросила Горячева.
Я подошла к своему комоду, встала на колени, выдвинула нижний ящик и достала из него картонную коробку. В коробке, тщательно завернутые в чистую бумагу, лежали мои единственные выходные туфли — финские, 110 рублей пара! Я вытащила их, развернула, потом передвинулась на коленках к Ларисе и стала надевать туфли ей на ноги. Как я и думала, у нас с ней оказался один размер…
— Вот поносите пока мои… — говорила я. — У нас с вами один размер. А то я ваши так уделала кофе… Завтра по дороге на работу я занесу их в химчистку, может, они отчистят…
Это была поклевка, брошенная наобум. Тот, кто нас слушал, должен был понять, что ее туфли останутся у меня…
— Да при чем тут туфли! — нетерпеливо отмахнулась Горячева. — Я спрашиваю: вы принимаете мое предложение или нет? — И не выдержала, крикнула мне в лицо: — Да или нет?
— Я хочу подумать до завтра, — ответила я буднично, словно речь все еще шла о туфлях, а не о жизни ее и мужа. — Не сердитесь, Лариса Максимовна. Понимаете, это все так неожиданно, что…
Но Горячева уже вскочила и шагнула к двери.
— Дура! — крикнула она мне с порога. — Я тебе, как родной дочери, доверилась! А ты… Дура! Все вы так! Сволочи! Трусы! — И, яростно хлопнув дверью, вышла.
Ее, а точнее, мои каблуки громко процокали по лестнице, а затем — под моим окном. Я высунулась в окно, чтобы окинуть взглядом окрестность. Лариса быстро шагала по тротуару. Братья-палестинцы Василь и Руслан мирно играли на тротуаре — резали на части мохнатую гусеницу. Лариса переступила через них и пошла дальше. На углу Карла Либкнехта стояла худющая, как собака, свинья Розка и, загораживая Ларисе дорогу, с громким чавканьем жевала опавшие каштаны. Но Горячева и тут не свернула с пути. Даже не замедлив шага, она так пнула свинью ногой, что Розка, трусливо хрюкнув, отскочила в сторону…