Я еще покачала ручку водопроводной колонки, но — без толку. Я ринулась к Лидии, хозяйке моей хаты. Этой прохиндейки, конечно, дома нет — она целыми днями ошивается в очередях за импортным дефицитом, чтобы прокормить четверых детей, прижитых по дружбе народов от курсантов местного летного училища. Но дети всегда дома и сами себя обслуживают. Вот и сейчас два младших сына Лидии — близнецы-палестинцы Василь и Русланчик — голяком сидели на кухне на горшках, а десятилетняя египтянка Маруська жарила им картошку на свином сале, и раскаленная сковородка шипела и швыряла вокруг себя горячие брызги.
— Маруська, я за водой! — сказала я, пробегая через кухню к ванной-туалету. Вообще по детям Лидии можно судить о развитии наших международных отношений: пятнадцать лет назад в Полтавском летном училище учились одни кубинцы, в результате старшая дочь Лидии Оксана родилась смуглой и большеглазой и уже сейчас с успехом заменяет свою мать на танцплощадке того же училища и в кустах вокруг него. После Оксаны у Лидии родился мелкокалиберный вьетнамец Степан (в прошлом году она спихнула его в суворовское училище), затем египтянка Маруся, а три года назад мои любимчики — близнецы Василь и Русланчик. Правда, нынешнее потепление советско-израильских отношений приводит Лидию в беспокойство, и она периодически орет Оксане: «Имей в виду, если сюда жиды приедут учиться, я тебе дырку сразу зашью!» Но пока израильские летчики учатся неизвестно где, Оксана и без них сделала уже два аборта и теперь, отходя от последнего, валяясь на диване в гостиной, смотрела киевское телевидение и одновременно слушала «голоса из-за бугра»:
«Проживающий в США, штат Вермонт, лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын получил телеграмму от советского комитета „Мемориал“ с приглашением войти в состав общественного совета по руководству созданием мемориального комплекса жертвам сталинских беззаконий и репрессий…»
В туалете прямо в ванне стояли два ведра, корыто и стеклянные банки с запасенной впрок водой. Зеленые мухи влетали в открытое окно и спешили на кухню, на запах жареного.
Маруська крикнула мне из кухни:
— Мать за маслом стоит. Ты масло возьмешь за мохер?
— Не знаю! — крикнула я в ответ, в сомнении осматривая черпак, лежащий на прикрытом фанеркой ведре. И снова крикнула: — У вас черпак мухами засиженный!
Маруська не ответила, а я зачерпнула воду из ведра своей чашкой, сполоснула ее, вылила в ванну и набрала снова — теперь уже полную чашку.
«— Станет ли Киев безалкогольным городом? — по-украински сказал телевизор в гостиной, заглушая уплывший куда-то по волне „голос“. — Слухи о том, что с нового года в Киеве прекратится продажа спиртных напитков и табачных изделий, можно сейчас услышать везде: в магазинах, на рынках, в общественном транспорте…»
Осторожно неся через кухню полную чашку воды, я спросила у Маруськи про Василя и Руслана, которые тужились на горшках и от напряжения выпучили на меня свои и без того выпуклые глаза:
— А их отец мусульманин или христианин?
— А хто знае! А шо? — сказала Маруська, размешивая картошку в сковородке и отскакивая от брызг горячего свиного сала.
— А мусульмане сало не едят…
Шмель полз по бронзовому плечу Русланчика, и Василь что есть силы шлепнул его ладонью — аж расплющил. И захохотал победно. А Русланчик заплакал…
— То жиды сало не идят, — сказала мне Маруська. — А нам можно…
Мне было некогда спорить с ней, я поднялась по лестнице к себе на чердак, стараясь не расплескать воду.
— Спасибо, — сказала Горячева. — Извините, я не знала, что так далеко…
— Ничего… — сказала я. — Пожалуйста…
Она внимательно осмотрела чашку, но воду выпила с жаждой, утерла кулачком края губ и впервые улыбнулась:
— Спасибо… Вы, конечно, гадаете — с чего это я свалилась на вашу голову?.. Садитесь, пожалуйста…
Я села на стул.
— Вы читаете по-английски? — спросила она.
— Ну… — замялась я. — В общем, да…
Год назад я с отличием окончила Воронежскую милицейскую академию, и, конечно, по английскому в моем дипломе тоже стоит пятерка — на экзамене я без словаря переводила «Тома Сойера». Но это вовсе не значит, что я могу в подлиннике читать Шекспира.
Горячева расстегнула свой плащ и достала из внутреннего кармана чистый плотный конверт, протянула мне:
— Почитайте…
Конверт был без адреса и без марки, незапечатанный, внутри лежала аккуратно сложенная газетная страница на английском языке. «ENGLEWOOD WEEKLY NEWS» — прочла я название газеты и вопросительно поглядела на Горячеву.