Л е н и н (удивленно). Неужели?
Ч у д н о в. Мне так оно показалось.
Л е н и н. Неужели показалось? А может быть, и правда. Я сегодня был очень плохим охотником, товарищ Чуднов, но зато... (Не договорил, Рыбакову.) Зато вы молодец! А ведь не охотник - моряк.
Р ы б а к о в. Так что же, я всех расстроил?
Л е н и н. Конечно, расстроил. Какой же охотник не расстроится? Ветерка подождал с поля и обштопал старых охотников. Цените, Тихон Иванович, прекрасные утки! Вы их спрячьте, чтобы кошка не утащила.
Слышен колокольный звон.
Набат? Набат...
А н н а. Это ведь Казанок не стерпел.
Ч у д н о в. Ах, леший, вот леший-то!
Р о м а н (у окна). Ну, теперь ничего сделать нельзя. Вся деревня поднялась.
Л е н и н. Если так, то и мы пойдем. Ах, звонарь, раззвонил обо мне звонарь. На то он, конечно, и звонарь. Товарищ Чуднов... (Остановился у дверей.)
Ч у д н о в. Ась?
Л е н и н. А ведь беспокойно жить с большевиками?
Ч у д н о в. Беспокойно, Владимир Ильич.
Л е н и н. Кто их знает, что они завтра выдумают.
Ч у д н о в. Верно говорите, Владимир Ильич.
Л е н и н. Надо, товарищ Чуднов, беспокоиться и беспокоить, иначе пропадем, съедят. Пойдемте, товарищи, на улицу, а то ведь он так от восторга всю колокольню разнесет.
Набат.
Картина пятая
Кремлевская набережная и бульвар. Ночь. Редкий слабый свет фонарей. На скамейке под деревом сидит Р ы б а к о в. Сначала он насвистывает, потом
начинает петь.
Р ы б а к о в (старательно поет).
Не для меня придет весна
И соловей в садах зальется,
И сердце бедное забьется
Не для меня... Не для меня...
(Задумывается, встает.) Если без трубы найду Марс, тогда да... Если не найду, то нет... (Долго смотрит на небо и напевает.)
Появляется н и щ а я с т а р у х а.
Н и щ а я. Кавалер, убогую, больную старуху угости папиросочкой.
Р ы б а к о в. Пожалуйста.
Н и щ а я. Благодарю вас, молодой кавалер. (Уходит.)
Появляется Л е н и н. Узнает Рыбакова.
Р ы б а к о в. Владимир Ильич?
Л е н и н. Саша Рыбаков, что вы здесь делаете?
Р ы б а к о в (очнулся). Почему вы один, без охраны?
Л е н и н. А я от них убежал.
Р ы б а к о в. Как же вы от них убегаете?
Л е н и н. Этого я вам не скажу. Секрет старого конспиратора. У меня, видите ли, было очень длинное заседание, и я теперь скрылся, чтобы немного погулять. Часы забыл на столе. Мое появление здесь, так сказать, правомерно. А ваше? Почему вы один, в полночь... Звезды считаете?
Р ы б а к о в. Считаю... не буду отнекиваться.
Л е н и н. Влюбились, товарищ Рыбаков?
Р ы б а к о в. Влюбился.
Л е н и н. Пойдемте вместе гулять, товарищ Рыбаков.
Медленно идут.
Время у нас жестокое, страшное, теперь как будто и не до любви, но вы не бойтесь... Любите себе на здоровье, раз это случилось. Только я вам хочу дать один совет. Вы не старайтесь по-новому любить. Любите по-старому, товарищ Рыбаков. Слыхал я про эти новые отношения. Пока что, кроме безобразия и распущенности, ничего не получается.
Р ы б а к о в. Безобразия я сам видел.
Л е н и н (вдруг остановился, взял за локоть Рыбакова, тихо, интимно спросил). А ведь хорошо любить? Чувство-то удивительное?
Р ы б а к о в. Да, Владимир Ильич, удивительное.
Л е н и н и Р ы б а к о в уходят. Появляются трое трамвайных рабочих с
тележкой: б о р о д а т ы й, п о д р у ч н ы й и с т а р ш и й.
С т а р ш и й. Посвети! Посмотрим, какие тут у нас дела. Все в порядке... Поехали дальше.
П о д р у ч н ы й. Видели? Ленин.
Б о р о д а т ы й. Без тебя видели. Узнал и молчи. Осторожней надо быть.
Возвращаются Л е н и н и Р ы б а к о в.
Л е н и н. Товарищи, скажите нам, который час?
С т а р ш и й (подручному). Посвети. (Вынул часы с цепочкой.) Четверть третьего.
Л е н и н. Благодарю вас.
С т а р ш и й. Прежде, бывало, кремлевские били. А теперь молчат.
Л е н и н. Это очень плохо. На Кремле никогда не должны молчать часы. Саша, найдите часовщика. Только тут нужен такой мастер, которому понятна старинная механика.
Р ы б а к о в. Найдем, Владимир Ильич!
Л е н и н. Трудно найти. Многие часовщики брались пустить куранты и пасовали.
Р ы б а к о в. Не может быть, чтобы не нашлось такого мастера.
Б о р о д а т ы й. Побудьте с рабочим классом, товарищ Ленин. Побеседуйте с нами.
С т а р ш и й. Только он у нас шутник.
Л е н и н. А вам до шуток?
Б о р о д а т ы й. А чего тужить? Капитализм мы разбили.
Л е н и н. От разбитого капитализма сыт не будешь.
Б о р о д а т ы й. Теперь начнем социализм строить.
Л е н и н. А вы знаете, как его строить?
Б о р о д а т ы й. Свет не без добрых людей. Кто-нибудь скажет.
Л е н и н. Добрых людей много. Вы не всем верьте.
Б о р о д а т ы й. Мы с разбором. Кому вы поверите, тому и мы.
Л е н и н. А разве Ленин никогда в людях не ошибался? Тоже ошибался.
Б о р о д а т ы й. Зато мы в Ленине не ошиблись.
Л е н и н. Разрушить капитализм куда легче, нежели построить социализм!
Б о р о д а т ы й. Неужели, Владимир Ильич?
Л е н и н. Мы первые начинаем, перенять не у кого. К тому же мы пока нищие люди.
Б о р о д а т ы й. Что правда - то правда. Обедняли.
Л е н и н. Строить придется... никто не поможет.
Б о р о д а т ы й. А чего Советская власть не сможет? Все сможет. Библейские жители хотели построить башню до небес в городе Вавилоне, и ничего не вышло. Почему? Пишут, смешение языков. А я вам говорю, потому что тогда не было Советской власти.
Л е н и н. Это хорошо.
Б о р о д а т ы й. Без шуток, Владимир Ильич, Советская власть что захочет, то и сумеет.
Л е н и н. А почему вы так верите в могущество Советской власти?
Б о р о д а т ы й. Дайте я вам одну притчу обрисую. Вы не спешите?
Л е н и н. Не спешу. Присаживайтесь.
Б о р о д а т ы й. Вот перед вами трое людей. Московские трамвайщики, ночные рабочие. Пролетариат. Ни святые, ни грешные... народ. При какой другой власти эти люди станут по всей ночи работать за несчастный ломоть хлеба? (Вынул хлеб.) Ни при какой. А сейчас - упадем, полежим, подымемся и опять паяем... Поэтому и верю я в могущество Советской власти.
С т а р ш и й. Поговорили - и честь надо знать. Пора. Поехали дальше, а то некогда.
Б о р о д а т ы й. Извините за длинный разговор. Как умею.
С т а р ш и й. Спокойной ночи, товарищ Ленин.
Л е н и н. Спокойной ночи.
Р а б о ч и е уходят.
Любите русского человека, товарищ Рыбаков?
Р ы б а к о в. Люблю, конечно.
Л е н и н. Поживите с мое, тогда полюбите! Если бы Толстой не придумал толстовства, то лучше его никто не представил бы нам русского человека. А вот рабочих старик не понимал. Не хочется домой. Вы влюблены... а мне почему не хочется? Не знаете? Ну так я вам по секрету скажу... иногда я мечтаю... Разгуливаю один и рисую перед собой невиданные вещи. Башню до небес мы строить не будем, но с нашими людьми можно дерзать, можно мечтать... (В сторону.) Кто-то идет...
Р ы б а к о в. Кто идет?
Возвращается н и щ а я с т а р у х а.
Н и щ а я. Я иду.
Л е н и н. А вы кто ж, простите?
Н и щ а я. Нищая. Подайте, барин, на пропитание печальной старухе.
Л е н и н. Саша, у вас что-нибудь найдется?
Р ы б а к о в. У меня ничего нет.
Л е н и н. И у меня тоже ничего нет. (Нищей.) Извините.
Н и щ а я. А еще пальто хорошее носите... сами похуже нищих.